Под окнами Белого дома бесновалась толпа с транспарантами и плакатами. К обеду гомон несколько поутих, но с наступлением ранних зимних сумерек вновь стал надоедать осажденным. Как оказалось, на помощь демонстрантам приехала известная российская топ-модель Любовь Сухова. Подтянулись телевизионщики. С приездом Суховой сюжет из деловой хроники обещал перейти в светскую. Сама Люба как модель мало интересовала прессу и заказчиков, несмотря на то что обладала интересной внешностью, но с тех пор, как ей удалось удачно выскочить замуж за испанского наследника престола, стала востребованной. Наследник был красавцем, умницей, блистал изысканными манерами и отточенным остроумием, и только самые приближенные знали о его сексуальных пристрастиях. Тысячи поклонников звездной пары и не догадывались об истинных целях их союза, когда они появлялись в обществе или на страницах глянцевых изданий, когда мило обнимались и совершенно искренне покрывали друг друга поцелуями, а вскоре собирались завести детишек. В свое время агенты Любы, вознамерившиеся сделать из нее звезду экстра-класса и имевшие выходы на знатные фамилии Европы, просто нашли подходы и правильно выбрали цель, договорившись с семейством Наследника о незамысловатой пиар-акции, в результате которой их подопечная становится мегастар, Наследник обретает вполне обоснованную историю, прикрывающую его позорную голубизну, а кроме того, неминуемые баснословные гонорары Любы укрепляют личный счет звездной пары – деньги к деньгам, так сказать.

Петр Фоменко, заместитель генерального в «Мехах Казаринова», занимавших особнячок в тихом московском переулке близ Петровки и за особый режим проникновения на территорию и цвет стен прозванный в народе Белым домом, снова выглянул в окно. Зеленые приуныли. Только несколько особо ретивых активистов, поддерживаемые местными зеваками и вдохновленные телекамерами, продолжали скандировать и потрясать лозунгами. Самый безобидный из них был: «Руки прочь от живой планеты, изверги!». Все это напоминало актерский капустник, срежиссированный неумелой студенческой рукой, или уличный фарс. Фоменко рыгнул на стекло, от которого тут же пахнуло спиртовым душком, и поморщился от изжоги, мучившей его с утра. Выпить все были не дураки в компании, где на каждом шагу надо сталкиваться с бытом простого народа: общаясь со звероводами в сибирских питомниках, отбиваясь, в конце концов, от нашествия всяческих мздоимцев, от пожарных до налоговиков (меховой бизнес слывет весьма прибыльным в контролирующих органах).

И, как часто бывает, именно бутылка водки, совместно «раздавленная», служила эквивалентом установленных взаимоотношений на производстве и даже в околоконфликтных ситуациях.

Выпивка повышает с утра то, что ею же было понижено с вечера. Карабкаемся по ступеням. Пытаемся сбросить муторный налет.

В своей квартире на Патриках проснулся Кир, и тоже с похмела. С утра в голову лезли почему-то высокие мысли. Об искусстве. О творчестве. Понятно. Вчера Кир познакомился на тусовке с неким художником и галеристом. Нет, постой… Галерист у него был другой, вернее, другая. Этакая утонченная дамочка из рублевских жен, которым нечем себя занять, окромя салонов красоты и навороченных тренажерных залов, причем не важно, посещаешь ли ты их или управляешь ими. Теперь стало модным иметь более творческие хобби: агентство фотографов, издательский дом, тиражирующий похожие друг на друга доморощенные журналы – кальки с западных аналогов, или художественную галерею. Как же его звали… Она называла его Гением. Точно. Они долго сидели в «Граале», потом переехали в… Короче, куда-то переехали. Играл диджей Кирдык. От его сетов до сих пор голова кругом. Или не от сетов. Кир усмехнулся и дернулся от резкой боли в левом ухе. Черт! Прострелило. Просквозило, что ли? Он осторожно потянул челюстью влево-вправо. Вроде ничего.

Чтобы добиться успеха в этом гребаном модном бизнесе, надо поражать, прослыть сумасбродом. Иначе мимикрия будет неполной. Кто-то выпускает книги и фотоальбомы с самыми неприглядными, постыдными или скандальными фактами и эпизодами из жизни светской публики… или простых людей – уже все равно. Все смешалось. На экраны рвется быдло, пытаясь доказать, что оно тоже что-то может: поет, пляшет, декламирует, чешет брюхо и пинает своих домашних любимцев. Все это называется «Сам из себя сфабрикуй звезду!». Кто-то увлекается показушным экстримом. Путешествует на велосипедах по Шотландии или гарцует по Алтаю. Покупает навороченные мотоциклы и прибивается к группам в кожанках и банданах, пугающим темноту ревом двигателей, с длинноногими попутчицами за спиной. А сколько людей уже сломали свои светлые головы, катаясь на сноубордах! Кир никогда бы не отважился на это безумство. Кто-то уходит в буддизм. Трансформирует сознание. Отшельничает девять месяцев в году, чтобы потом оторваться на воле. Кто-то открывает самую большую галерею в здании заброшенного завода. Мало им помещений. Завод должен выплавлять сталь. Или выпускать самолеты. Или еще что-нибудь полезное.

Вот об этом они вчера и говорили последние часы общения, переходящего в пьяный бред. Нет, не о стали. О галереях. Гений с придыханием предполагал, что на первой экспозиции в открывающейся «Нарцис-галерее» известного идеолога и куратора Леонида Чурека он будет представлен в ряду Рукавишникова и Сажина.

Этот Чурек еще в начале девяностых годов занялся организацией экспозиций, выставок. А ведь закончил вуз лет на пять раньше Кира. И что?.. Какой-то заштатный Читинский пединститут. Тоже был активным комсомольцем. Возглавлял даже городской совет ВЛКСМ. Потом продолжил образование, одновременно занимаясь партийной работой, возглавлял какие-то комитеты по культуре. И Кир тоже. Только не по культуре. Где, где же, на каком этапе Чурек обошел его? Наверное, как раз в начале девяностых, когда, оказавшись на распутье, многие выбирали карьеру, как будто ничего не изменилось в стране и мире. Как можно больше продлить понятный и предсказуемый путь в люди. А Чурек вот не побоялся бросить все и наряду с серьезным собирательством перспективных молодых и не очень художников устраивал разные безумные выходки типа аукциона «Победы»… нет, «Чайки» из автомобильного эскорта Брежнева.

Сейчас все рядятся в одежды гуру. Шнуров, еще вчера невъездной в Москву, по центральным каналам дает советы, как правильно применять бранные слова, а еще – что нужно делать, чтобы Россия снова стала великой державой. Все это мы уже проходили. Бывший бунтарь Макаревич жарит яишенку на плите «ARISTON», а в свободное от этого время погружается с аквалангом. Никто не против. Но делай это подальше от людских глаз, для собственного удовольствия, так сказать, а то ведь всерьез могут счесть твой образ жизни за эталон. Правда, песни временами ему удаются. Как там… «Этот город застрял во вранье, как „Челюскин“ во льдах…»

Обкуренные диджеи берут и коверкают любимые и родные сердцу мелодии из кинофильмов. Им мало гребаного эйсид-техно-хауса. Они берутся за классику. Некоторые, надо отдать им должное, вполне симпатично переигрывают и накладывают свои дурацкие сэмплы на знакомые темы. Так выкопали несколько совсем уж подзабытых мелодий, что заставило народ пересмотреть старые комедии. Хоть какой-то прок!

Кир глотнул из стоящего у кровати пакета апельсинового сока. Там, куда они переместились после «Грааля», было много людей, они знакомились с кем-то, кто-то подходил, пытаясь перекричать музыку. Были модели, много моделей и еще какой-то мужик из «Паруса». Вернее, болтал, что владеет этим агентством. Киса вот. Воспоминания с трудом вплывали в орошенное соком сознание. Приглашал в Баден-Баден. Туда, говорят, русская олигархическая тусовка перемещается. И все модельки туда же караванами перелетных птичек.