– Нам туда, – Тин уверенно указал на двухэтажный дом из красного кирпича с единственным входом и детской площадкой под окнами. Яркие пластиковые качели, лесенки и горки пустовали.

– Что твоя подруга делает в монастыре? – поинтересовалась Бо, которая, все еще не чувствуя ни тошноты, ни головокружения, ни своих рвущихся наружу бесов, осмелилась выпрямить спину и стала оглядываться чуть более оживленно. – Она монахиня?

– Миленка? Нет, она… М-м.

Внезапно Тин остановился и развернулся к Бо и замыкающему процессию Мавру. На его лице был написан конфуз.

– Я думал, как вам рассказать… – При этих словах Маврин паскудно вздернул бровь. – Дело в том, что Милена – не такая, как все.

– Да ты просто кладезь полезной информации, – заглумил Мавр. Бо не успела его осадить. – Теперь мы знаем правду, какой бы ужасной она ни была.

Мальчишка вспыхнул и прищурился.

– Если намерен продолжать в том же духе, – произнес он побледневшими от гнева губами, – то лучше проваливай прямо сейчас. С Миленкой так нельзя. Она все понимает.

Бо, которая и не думала отказывать незнакомой Милене в способности «все понимать», гадала о том, почему это делает сам Тин. Он же, словно передумав что-либо объяснять, просто зашагал к дому безмолвия, как мысленно окрестила это здание Бо, – детские игрушки у входа и картинки с мультяшными героями на стенах не увязывались с висящей здесь тишиной. Не могло быть так тихо там, где есть дети.

– Ладно, – сказал Тин. – Ладно.

И потянул на себя массивную дверь.

Несмотря на поздний час, всех троих усадили за стол в пустой и темной трапезной. Бо ела, не разбирая вкуса: отварная картошка с укропом, салат, похожий на винегрет, в который вместо огурцов положили зеленое яблоко, и голубцы с грибами были незатейливы, но в тот момент ей казалось, что вкуснее она в жизни не ужинала.

Компанию им составляла полная монахиня с открытым румяным лицом – матушка Варвара. С Костиком, судя по всему, она виделась уже не впервые. А раз так, лениво размышляла Бо (мысли ворочались в голове тяжело и нехотя, будто огромные рыбины в тесной бочке), значит, он приезжал сюда и раньше. В самой беседе не было ничего странного: Тин спрашивал о том, успевает ли его подруга по учебе, прочла ли книгу, которую он привозил в последний свой визит, – все это звучало бы до скуки обыденно, не принадлежи слова четырнадцатилетнему пацану и его не то чтобы тривиальной собеседнице. Потом он поинтересовался – Бо как раз дожевывала хлебную корку и запивала ее компотом – удается ли Милене совмещать занятия по предметам с охотой на Есми.

Компот пошел не в то горло, и Бо оглушительно раскашлялась, тщетно пытаясь вдохнуть.

– Еще… – просипела она, будто ничего не произошло. Остальные деликатно промолчали. – Еще одна двоедушница?

В свете единственного фонаря, который освещал палисадник за окном, мальчишка Тин с его тонкой улыбкой и торчащей кверху челкой напомнил ей Мефистофеля сразу после заключения сделки с Фаустом. Бо поспешила отбросить эту неуместную в монастырских стенах ассоциацию.

– Милена не просто двоедушница, – произнес он, победоносно оглядывая присутствующих. – Ей всего девять, и ее первая душа…

– Тяжело больна, – вставила матушка Варвара.

– Умственно отсталая, – не позволил сбить себя Тин. – Зато вторая развивается невероятно быстро.

– Пока что с ней занимаюсь я. Сами понимаете, приходится делать это по ночам. – Тот же неверный свет, который превращал его в хитроватого беса, напротив, подчеркивал блаженно-умиротворенный вид матушки Варвары. – Мы не уверены, что можем доверить тайну учителям со стороны, но скоро моих знаний окажется недостаточно. Раньше к девочке приезжала помощница, Любовь Петровна. Она называла себя Наставником. Во всем, что касается феномена Милены, она разбиралась гораздо лучше. Царствие Небесное – трагично ушла и невовремя… а мы здесь не так много понимаем, чтобы объяснить Миленочке ее природу.

– Когда начался Хаос, – снова подхватил Тин, – Милка стала мотаться в город за Есми. Так мы и встретились. У меня нет Наставника, и многое о нас я узнал от Милки. Она крутая! Только представьте, ей не приходится убивать! Она говорит «идем» – и Есми идут за ней, и позволяют провести ритуал без… хм. Насилия.

– Утешительница мертвых. Так мы ее называем.

В наступившей тишине на улице скрипнули, приходя в движение, качели. Все, кто сидел за столом, дружно посмотрели на темный прямоугольник окна.

– А вот и наша Миленочка, – сказала матушка Варвара, и Бо ощутила внутреннюю дрожь, как если бы они проводили спиритический сеанс и прямо сейчас в комнату явился чей-то неупокоенный дух.

Инокиня поднялась со своего места и взглянула на тяжелые, с огромным циферблатом наручные часы, отводя руку и дальнозорко щурясь.

– Вам тоже пора. Я провожу вас в спальни, а сама буду ждать в классе. Костя знает, где это.

Все еще охваченная чувством близости потустороннего, Бо не сразу догадалась, что матушка Варвара обращается ко вторым душам. Поняла ли она, что у Бо такой опции нет? В любом случае, тратить время на сон было непозволительной роскошью, да и возможно ли мирно спать, когда рядом творится такое?

Вслед за монахиней все трое вышли в узкий, скудно освещенный единственной лампой коридор с белеными стенами и миновали несколько закрытых дверей. Тин уверенно шагал чуть впереди – было заметно, что он неплохо здесь ориентируется. Прежде чем отворить одну, совершенно неотличимую от прочих, дверь, он оглянулся и вопросительно посмотрел на матушку Варвару. Та молча кивнула в ответ.

Здесь оказалось светлее, чем в трапезной, которую они только что покинули. Отблеск уличного фонаря лежал на полу косым белым прямоугольником. Пахло мочой, ладаном и тлеющим свечным фитильком. В дальнем углу тускло светилась масляная лампада. Большую часть комнатушки занимали четыре кровати, по-больничному выстроенные вдоль стен. Занята была только одна. Как ни старалась, Бо не смогла разглядеть лежащую девочку – только ворох простыней, которые накрывали ее с головой, – и решетку, которая должна была в случае чего уберечь ее от падения.

– Располагайтесь, – прошептала матушка Варвара. Тин и Мавр тут же растянулись на соседних койках. Бо осталась стоять в дверях.

– Можно я с вами? – попросила она. – Я выспалась по пути сюда.

Если раньше монахиня и не распознала в ней обычного человека, то сейчас это произошло наверняка.

– Идем, – кивнула она, пропуская Бо вперед и бесшумно прикрывая дверь.

В молчании пройдя коридор до конца, они свернули на лестницу и спустились на первый этаж. Бо одолевали полчища вопросов. Если она собиралась узнать ответ, то лучшего момента и быть не могло.

– Скажите, пожалуйста, – робко заикнулась она и вскинула взгляд на добродушное лицо инокини – не сердится ли? Но та лишь кивнула в знак того, что готова слушать. – А разве вам не кажется, что вторая душа Милены – это…