– Я не верю этому.

И тогда на него навалилась такая усталость, что слезы выступили у него на глазах.

– Но ты не должна делать этого, Бранвин. Дай мне чашу.

Она протянула ее, и Киран выпил то, что было в ней: жена подсластила напиток медом. Затем он лег, и она задула свет и устроилась рядом с ним, долго прислушиваясь к его дыханию.

– Ты спишь? – чуть слышно прошептала Бранвин. Похоже он спал, и камень оказался бессильным противостоять чаше, поднесенной ею.

Но долго она еще лежала без сна, как и в предыдущую ночь, делая вид, что спит, и обида грызла ее, что Киран предугадал ее намерения и обезоружил Бранвин своими словами и тем, как он верил ей.

Так с ним было всегда: как ни прост он был, он знал ее сердце.

Эльфийское солнце должно было вот-вот взойти, но сумрак еще держался, ибо здесь не было звезд, и пейзаж, в котором то виднелись, то исчезали неверные силуэты деревьев, было все труднее и труднее вспомнить. Словно сама земля не могла отличить истинное от ложного и сейчас от тогда. Ветер, волновавший траву, приносил шипящий сухой шелест, а склоны холмов были покрыты пылью с редкими заплатами камней.

Здесь было зло, оно пряталось где-то в холмах. Арафель устало искала его – ей приходилось быть более осторожной, чем хотелось бы, несмотря на то что это тоже была ее земля.

Там были люди. Она видела дома, но они ни в какое сравнение не шли с Кер Веллом – грубо отесанные лачуги на каменистых высотах, неухоженные, а многие и необитаемые, словно сами люди испытывали к ним отвращение. Время от времени она встречала овец и собак, но они мало интересовали ее.

У самой кромки тьмы ей встретился ручей, но Финела, фыркнув, отвернулась от него и топнула ногой, и этот удар пророкотал громом в ночи, отозвавшись эхом среди холмов. Что-то всплеснуло и поплыло прочь.

– Фиатас, – промолвила Арафель и услышала, что звуки замерли. – Я не в ссоре с тобой, фиатас, – прошептала она в пустоту. – Где твои братья?

– Дина Ши, – донеслось бульканье из черной воды, – они уплыли туда, сквозь паутину вод. Отпусти нас. Мы не приносим вреда.

– Твое имя – Ненависть.

Послышался легкий смех.

– Так и вас люди называют народом мира, но это имя не имеет власти над вами. Ненависть мы и Зло для людей, но этим именем не свяжешь нас.

– Выходи. Я знаю твое имя. Сказать его ветру и воде, и всем, кто услышит?

В зеленых ветвях над водой послышались шуршание и тяжелое, громкое дыхание. Черная лошадь возникла перед ними, и Финела прижала уши и оскалилась, осев на задние ноги.

– Нет, – приказала Арафель. – Я хочу видеть тебя в человеческом обличье, пука.

Лошадь растаяла, и на ее месте возник темноволосый юноша, облаченный в тень. Лицо его было угрюмо, и он обнимал себя руками, словно замерз.

– Дина Ши явилась называть имена, – промолвил он. – Но верни мне назад мою реку, Дина Ши. – Тяжелая нижняя челюсть придавала ему еще более хмурый вид; густые черные волосы ниспадали ему на плечи, закрывая почти все лицо, кроме глаз, горевших, словно уголья, из тьмы. – Ветер холодный.

– Вода еще холоднее, пука. Я честно спрашиваю: что бродит здесь в округе и как ему имя?

– Знай я, я бы сам связал его именем, – промолвил пука и передернулся от переполнявшей его гордости. – А оно знает мое, Дина Ши. О, отпусти меня. Всходит солнце, а я не люблю дневного света.

– Из какого оно рода, пука?

– Из твоего, – ответил пука и снова вздрогнул. – А теперь отпусти меня.

– Нет, пука, – промолвила Арафель, добившись от него ответа, которого больше всего боялась. – Где оно обитает?

Он указал на север, за холмы, и рука его затряслась как в лихорадке. Он начал таять.

– Шиэ, – назвала она его по имени.

И лицо прояснилось, и на нем читалась горечь.

– Я дал тебе то, о чем ты просила, Дина Ши. Но вы всегда были жестоки.

– Нет. Я лишь прошу: отведи меня туда. Я не приказываю.

Юноша откинул голову и с безумным взором уставился на нее сквозь пряди упавших на лицо волос. Бледные ноздри его трепетали в странном предутреннем свете.

– Я привязан к этому месту. Такая мудрая Ши должна была бы понять это.

– Ах, – чуть слышно промолвила Арафель, – и где же твоя душа, Шиэ?

Теперь его глаза загорелись страхом, и он еще крепче обнял себя едва видимыми руками.

– Покажи мне, – продолжала она, – Шиэ, Шиэ, Шиэ.

Он исчез. Забурлили воды и зашептались камыши на предрассветном ветру. Пука вынырнул обратно, держа на ладони маленький гладкий камушек. Взгляд его все также пылал безумием.

Она соскользнула со спины Финелы, подошла к нему и взяла эту маленькую и простую вещицу, столь непохожую на ту, что висела у нее на шее, как летняя луна, но столь дорогую для него. Если б глаза его не горели, они источили бы слезы или мольбы, но они не были способны на это.

Камень согрелся в ее руке. Он впитал в себя пламя, бушевавшее в ней, и тогда Арафель вновь отдала его.

– Будь свободен, Шиэ, – промолвила она. – Заговор снят.

Тень взметнулась, как крик, как мрак, всполох гривы и глаз, горящих огнем. И воздух запах безумием, и одним скачком тень перелетела через поток.

Финела оскалилась и прижалась к Арафели.

– Пойдем, – сказала Арафель, взявшись за гриву Финелы. – Это Шиэ, князь среди своего народа, и он укажет нам путь.

Эльфийская кобылица вскинула голову и затрясла ею, сея раскаты грома, но Арафель легко вспрыгнула ей на спину, и та двинулась вслед за тенью, мелькавшей перед ними в запоздалом рассвете.

Свет забрезжил среди клубящегося тумана, неверный отблеск, терявшийся среди стволов деревьев, которых не было в людском мире: Арафель могла бы двигаться быстрее, но с меньшей уверенностью, а ей не хотелось рисковать перед лицом опасности.

Пука то шел шагом, то останавливался, то вновь пускался дальше, встряхивая гривой: он был обречен на молчание, чтобы не потерять свою душу, которую держал во рту, принимая свой истинный облик. Но, когда свет разогнал мглу и в окружающем мире проступили краски, когда солнце обрушилось на них и они подошли к границе деревьев, Шиэ остановился и, приняв иной облик, выплюнул душу в ладонь.

– Там, – неуверенно произнес он, указывая левой рукой за лес, где на склонах холмов вздымались странные изрезанные камни, похожие на челюсть с недостающими зубами.

– Дун Гол, – промолвила Арафель, невольно содрогнувшись, ибо его уже не должно было быть на земле. Она бросила на Шиэ мрачный взгляд. – Это ты нашел это место?

– Не я, – ответил пука. – Я бы не смог. – Он вздрогнул не то из-за недостатка солнечного тепла, не то из-за его избытка. – Но воды, текущие отсюда горьки и