– Я пришлю придворного целителя как можно скорее.

– Благодарю, заид, – отвечаю я и говорю искренне – холодный огонь в груди уже улегся, оставив только ноющую усталость и глубокую признательность.

– Что касается поиска нападавших, я послушаю Эланна и расспрошу стражников.

Я гляжу на него с любопытством.

– Стражники ничего не знают. Мы просили их помочь, когда она пропала, и они отказались.

– Они отказались?

– Пришлось просить… других людей в городе искать с нами.

– Почему бы страже отказывать вам? – вопрошает Кестрин.

– Конюхи говорят, они отказывают всегда. То же я слышала ото всех, кто помнил поиски пропадающих людей. Стражникам наплевать. На нашу с Сальвией просьбу они сказали, что не могут покидать пост, что никто из них так не поступит и что Виола, скорее всего, сбежала с любовником.

Кестрин склоняет голову, острые скулы очерчивает свет ламп.

– Не подозревал, что стража может отказывать в помощи. Вы уверены, что это не редкость?

– Да.

Он отводит глаза и смотрит куда-то вдаль. Встряхивает головой:

– Я постараюсь разобраться во всем этом, вериана. И пошлю к вам колдунью Беррилу, как только смогу.

Я киваю.

– Могу я еще чем-то помочь?

Валка, думаю я, встречая его взгляд. Он может ее остановить – но предоставляет это мне. Вероятно, он сделает что-то на свадьбе, но тогда может быть слишком поздно. Так или иначе, неизвестно, стоит ли она за нападением на Виолу, и Кестрин не сможет этого узнать. Да, чтобы выяснить это, мне придется навестить Валку самой.

– Не думаю, – говорю я ему.

– Мне приказать вас проводить?

– Не нужно, меня ждут друзья. Спасибо вам… что встретились со мной.

– Нет, – говорит он с неприкрытой радостью. – Спасибо вам, что пришли ко мне.

Я кланяюсь и ухожу. В коридоре на миг застываю, глядя на покои Валки. Подхожу к двери и стучу. Открывает знакомая отстраненно вежливая прислужница. Провожает меня внутрь и быстро уходит сообщить Валке о моем появлении. Мгновением позже меня ведут в гостиную Валки, а всю прислугу высылают прочь.

– Так-так-так, – говорит Валка, насмешливо глядя на меня. – Ты пересмотрела свое решение?

– А могут быть какие-то причины? – вкрадчиво спрашиваю я.

– Есть у тебя голова? – вопрошает она, закатив глаза. – Я могу тебя уничтожить, идиотка. И хочу. Думаешь, можно вернуться и молить о пощаде и тогда я тебя пожалею? Сейчас же напиши письмо и тогда останешься в живых и отыщешь новое место для возни в грязи. От меня лучшей работы ты теперь не получишь.

Она ничего не делала. Осознав это, я едва могу дышать от облегчения. Будь она причастна, сейчас упомянула бы нападение на Виолу, стала бы надо мной измываться. Но она даже ничего не знает, так что не может обернуть это против меня.

– Понятно, – говорю я ей.

Она глядит на меня, сощурившись:

– Чего это ты улыбаешься?

Я пожимаю плечами, дав себе миг на поиск убедительного ответа, который мог бы быть правдой, не будь я здесь из-за Виолы.

– Все еще уверена, что справишься, да? Я пришла не умолять о милосердии, а узнать, не поменяла ли ты своего мнения. Вижу, что нет.

– И не стану.

– Что ж. – Больше мне нечего сказать, так что я удаляюсь.

Рябина и Ясень ждут в тени ближайшего к воротам здания, едва заметные в темноте. Я пересказываю им обещания Кестрина: разобраться во всем и прислать колдунью-целителя.

– Колдунью Беррилу? – повторяет Ясень глухим от удивления голосом. – Если кто и может помочь Виоле, так это она. Но она только… она никогда не лечит простой народ.

– Надеюсь, ради принца сделает исключение, – говорю я.

По пути на конюшни мужчины время от времени бросают на меня непонятные взгляды, но вопросов больше не задают.

Едва мы заходим в общую комнату, я обращаю глаза к Виоле. На один удар сердца меня захлестывает внезапная беспочвенная надежда – вдруг она смогла как-то оправиться и сидит теперь с кружкой теплого молока в руках – побитая, измученная, но в сознании. Но нет, она лежит на прежнем месте с горящим от жара лицом.

Я опускаюсь на пол рядом с ней, предоставив Рябине с Ясенем пересказывать новости Сальвии и Дубу.

Беррила ни Каирлин приходит на рассвете. Она крупного сложения, даже выше Дуба, с широкими плечами, по которым изящно стекает чародейская мантия, подчеркивая легкость ее движений. Колдунья приносит лишь большую парчовую сумку, в которой наверняка хранятся все нужные снадобья.

Сальвия и Дуб встречают Беррилу в коридоре и ведут в общую комнату. Мы все ждем их здесь, отступив в сторону, поближе к столу, чтобы не мешать целительнице осматривать Виолу.

– Все мужчины прочь, – велит Беррила и отворачивается к Виоле. Мгновение молчит, стоя к нам спиной, и снова бросает взгляд на братьев. – Я сказала прочь.

Рябина от спешки чуть не влетает в Ясеня.

Мы с Сальвией не задаем вопросов, лишь единожды спросив, можем ли помочь. Беррила отмахивается и раскутывает Виолу. Действует она бережно и умело, руки лишь пару раз ненадолго замирают во время осмотра.

Синяки у Виолы начали бледнеть, но жар свирепствует. Она тихо стонет, поводит головой и ворочается из-за прикосновений колдуньи. Живот у нее раздутый и болезненный. Беррила как можно мягче прикладывает к нему руку, на лице ее безмерная сосредоточенность. Потом она двигается дальше, не менее хмурая, чем вначале.

Один из порезов на руке Виолы загноился под швами, хотя мы старались втирать туда золу. Из него сочится жижа, мутно-серая от пепла, кожа вокруг в красных прожилках. Остальные раны выглядят не так плохо.

– Сделаю что смогу, – говорит Беррила, поворачивая лицо Виолы и бережно открывая ей рот, чтобы осмотреть зубы. Хотя бы там нет никаких ран.

– Ей же полегчает, да? – спрашивает Сальвия неверным голосом.

– Истинное исцеление в руках Господних, – строго отвечает Беррила. – А теперь дайте мне поработать.

Мы с Сальвией обмениваемся перепуганными взглядами. Она не знает. Беррила не берет на себя ответственность, не дает никаких ложных надежд. Я тянусь к Сальвии, сжимаю ее руку, и мы следим за работой колдуньи.

Долгое время та просто сидит, положив ладони на живот Виолы и закрыв глаза. Сапфир в ее кольце мерцает на блеклом свету – единственный знак творящихся чар. Возможно, она снимает боль подвластным лишь колдовству способом, а может, и лечит что-то неизвестное нам. Когда она наконец убирает руки, никаких видимых изменений нет, но Виола будто бы лежит спокойнее. Тогда Беррила принимается за ее руки, разматывает бинты на ладонях и берет их в свои. На наших глазах пальцы вновь становятся ровными, кости двигаются под исцеляющими переломы чарами. Потом приходит черед порезов, колдовство закрывает раны изнутри. Беррила аккуратно убирает пальцами ненужные больше швы, вытолкнутые из кожи чарами.