– включая квадратную «Б» из дерева и морского стекла – недостающая клавиша пианино «си-бемоль», носовой платок с вышитой на ней «Б» и страницы из маминой «Книги наблюдателя диких цветов»: бузина, бубенчик, бегония. Теперь я понимаю, что «Б» соотносится с Беатрис – полным именем Трикси. Все это время она оставляла мне подсказки, словно хотела дать мне знать, что это она. Может, она хотела, чтобы кто-то ее остановил.

– Что это? – спрашиваю я, увидев в чемодане кое-что еще.

– Эта книга? – отвечает она, беря потрепанный роман. – «И никого не стало» Агаты Кристи, одна из моих любимых. Хочешь взять почитать?

– Нет. И я имела в виду страницы с нашими именами.

– Поэмы, – улыбается Трикси. – О каждом члене нашей семьи. Как та, что я написала на стене кухни прошлой ночью. Да, это сделала я. Тебе она понравилась? Я написала такие обо всех, кроме тебя. Даже о себе, как отвлекающий маневр! Но в итоге я решила ими не делиться. Хочешь прочесть?

Мне кажется, что я смотрю на монстра, и мне приходится отвести глаза.

– Ты сказала, тебе помогли. Кто? – спрашиваю я.

– Верно. Пойдем, закончим твои страдания.

Я спускаюсь за ней вниз в потрясенной тишине, когда она сбегает по лестнице. Но я колеблюсь, когда она проходит мимо чулана под лестницей. Дверь опять закрыта, а тело Роуз исчезло из коридора. Я не так хорошо удерживаю свои мысли в узде, как раньше, они приходят и уходят как им вздумается. Но те, что сейчас толпятся в моей голове, громкие, отчетливые и пугающие. Я иду за Трикси на кухню.

Всего мгновение назад я считала, что вся моя семья мертва.

Но теперь один из них сидит за столом, улыбаясь мне.

И мне снова кажется, что я падаю.

– Здравствуй, Дейзи.

Сорок девять

31-е октября 06:45 – отлив

– Здравствуй, Дейзи, – говорит бабушка с улыбкой, которой я доверяла всю жизнь.

У меня уходит какое-то время, чтобы придумать ответ, и даже когда мне удается, он не очень выразительный: – Я не понимаю, что происходит.

– Бабушка тебя не видит и не слышит. Хочешь, я передам ей твои слова? – предлагает Трикси.

– Да. Я хотела бы, чтобы ты спросила у нее, окончательно ли она слетела с гребаных катушек.

– Она выругалась? – спрашивает бабушка и Трикси пожимает плечами. – Дейзи. Ты же знаешь, я не люблю брани под этой крышей. Не забывай пользоваться словами. Но я понимаю, почему ты можешь быть немного расстроена, – говорит она.

Бабушка встает из-за стола, осторожно обходя Поппинс, спящую у ее ног. Я вижу, что на ней новое розовое с фиолетовым платье, украшенное птицами. Она подходит к раковине в своих розово-фиолетовых тапочках.

– Я все тебе объясню, если ты мне позволишь. Но сначала я лучше поставлю чайник. У меня немного пересохло в горле, а ведь теперь уже официально мой день рождения! – добавляет она. У нее в волосах все еще виднеется немного крови и серого вещества, и огромная кровавая рана сбоку лица. Она похожа на гуля.

– Я заварю чаю. Вам о многом нужно поговорить, – говорит Трикси, направляясь к чайнику.

– Что ж, полагаю, всегда лучше начинать с начала, – говорит бабушка, опускаясь на свой розовый с фиолетовым стул у стола. – Это началось, когда несколько лет назад Трикси рассказала мне, что видит и слышит тебя. Сначала я решила, что она выдумывает. Но потом она начала знать вещи, вещи, которые не могла знать, если только не ты их ей рассказала. Я вспомнила все странные моменты после твоей смерти, когда из библиотеки иногда исчезали книги, а потом появлялись в твоей спальне. Страницы были загнуты так, как ты это делала, если не могла найти закладку. Подсказки были всегда. Как и обычно. – Она улыбается. – Однажды – на прошлый Хэллоуин – я увидела, как Трикси играла в Скрэббл и как буквы двигались на доске сами собой, когда наступала твоя очередь! Но потом она рассказала мне о том, что в действительности случилось в ночь твоей смерти. – Бабушка мрачнеет. – Потом мы начали все это планировать.

– А что ты думала случилось со мной той ночью? – говорю я.

– Дейзи хочет знать, что по-твоему случилось в ночь ее смерти, – передает Трикси прежде, чем ее спросят, ставя чайник на плиту.

Бабушка выглядит такой грустной: – Твои сестры вернулись с хэллоуинской вечеринки и легли спать, ничего не сказав. Мы с твоими родителями даже не знали, что ты пропала, до следующего дня – мы думали, ты все это время была у себя в спальне и понятия не имели, что ты выскользнула вслед за ними. Мой агент еще был здесь. Помнишь, он подарил мне доску для Скрэббла в ту ночь? Ты сыграла с ним тем вечером. Это последний раз, когда я видела тебя живой. Мы с ним нашли тебя на следующее утро. Твое маленькое изломанное тело выбросило волнами на берег бухты Блексэнд. Прилив во время, когда ты упала – что случилось по нашей изначальной версии – должен был унести тебя в море и вдоль берега. Но ты была прямо там, лицом вниз на песке перешейка, словно ты пыталась доплыть до Сигласса.

– Мы вызвали полицию, нас всех допросили. Они наведались к Конору и его отцу… поэтому этот глупец вскоре покончил с собой. Мистер Кеннеди нашел струйку твоей крови на фаре своей «Вольво». Конор взял машину без разрешения, поэтому Брэдли Кеннеди решил, что он случайно сбил тебя, когда ехал домой из паба. Он слишком напился, чтобы помнить, что никуда не ездил предыдущим вечером, и он сбросился со скалы в прискорбном порыве беспочвенного чувства вины. Его тело так и не нашли. Даже полиция поверила, что он виноват в твоей смерти. Тогда я пригласила Конора пожить здесь какое-то время. Его отец только что покончил с собой, а Роуз порвала с ним – хотя никто из нас не знал настоящей причины – и ему некуда было идти. Я не знала, что он тебя убил.

– Я не была уверена, что Конор придет, когда пригласила его в эти выходные, но я рада, что он объявился. Никто кроме него не знает худших вещей о нашей семье, и некоторые из них я бы предпочла унести с собой в могилу. Каждый, кто прожил достаточно долго, начинает беспокоиться о своем наследии, и мне не очень нравилось мое. Теперь семью Даркер будут помнить по правильным причинам. То, что Конор приплыл на лодке, оказалось сюрпризом, но я просто перерезала веревку,