Гамильтон резко поднял голову.

– Кто внушил тебе эту мысль?

Фанни снова покраснела.

– Я не должна была упоминать о нем. Он утверждал, что предложил мне этот план из-за порядочности, но теперь я понимаю, что он просто врал. – Фанни вздохнула. – И почему я должна хранить его секрет, если он меня обманул? Это твой друг, мистер Чилдресс.

В течение нескольких минут Энтони не мог пошевелиться. Он не удивился, услышав это имя, только испытал странное чувство, оказавшись прав. Значит, Энтони не ошибся, не поверив Неду. Но зачем? Чего Чилдресс пытался добиться, связывая с именем Гамильтона очередной скандал? Не мог же он думать, что возникшие осложнения заставят Селию броситься в его объятия? Что, если это всего лишь месть за разочарование?

– Вот. – Фанни покопалась в ридикюле и вытащила письмо. – Он написал мне это неделю назад, сказал, что ты собираешься удачно жениться и вернуть себе титул. Сказал, что если я обращусь к тебе до свадьбы, все может обернуться очень выгодным образом для меня. Это… это был безумный план, и будь я собой, я бы никогда… – Она замолчала.

Энтони взял письмо, молча развернул его и прочитал изобличающее послание, написанное отчетливым, резким почерком Неда.

Молчание затянулось, и Фанни с каждой минутой выглядела все более удрученной. Плечи ее поникли, на лицо словно опустилась тень. Вдруг показалось, что она намного старше своих сорока трех лет.

– Прости, – снова сказала Фанни. – Мне так жаль. Я больше никогда тебя не побеспокою.

– Фанни, – позвал Энтони, когда она подошла к двери с сыном за руку. Она остановилась и обернулась. – Я тебе помогу.

В ее взгляде промелькнула надежда.

– Я тебе помогу, – повторил он, – но только при условии, что ты признаешься Эксетеру и остальным членам семьи, что солгала им о наших отношениях и что никогда больше не назовешь отцом этого мальчика ни одного мужчину, кроме своего покойного мужа.

Не сказав ни слова, она кивнула.

– Но, Фанни, это в последний раз. – Энтони медленно покачал головой. – Я бы помог тебе, если бы ты просто попросила.

Ее подбородок задрожал.

– Знаю, – прошептала Фанни. – Мне следовало сразу об этом подумать.

– Где ты остановилась?

– В гостинице в Мейдстоуне.

Энтони аккуратно сложил письмо.

– Я сегодня же пришлю тебе банковский чек.

Она закрыла глаза, вздохнула, потом едва заметно кивнула.

– Спасибо. Прежде чем уйти, я все объясню его светлости и принесу свои извинения.

– Прощай, Фанни.

– Прощай, – прошептала она и вышла, уводя с собой сына.

Какое-то время Энтони просто сидел в гостиной. Солнечный свет согревал ему ноги, но не мог избавить от холода в душе. Фанни едва не погубила его ради денег. Нед подтолкнул ее к этому из-за злобы. Может быть, нужно самому порвать с Селией, думал Энтони; он совершенно не умеет разбираться в людях, если считал этих двоих своими друзьями.

Селия. Он медленно поднялся и пошел к двери. Отворил ее и направился в библиотеку, все ускоряя шаг, едва не перейдя на бег. Сердце сильно стучало, когда Энтони рывком распахнул дверь. Здесь ли еще она? Что она?..

Когда он ворвался в библиотеку, Селия подняла глаза. Она казалась довольно собранной, неестественно сдержанной для женщины, чей жених только что встречался со своими якобы женой и сыном. Сердце Энтони перестало бешено колотиться. Казалось, оно вообще остановилось.

– Селия, – произнес он и замолчал. Гамильтон не знал, что сказать. Без нее он просто погибнет.

– Эта женщина ушла? – спросила Селия. Она казалась олицетворением спокойствия. Селия сидела на маленьком диванчике у французского окна, выходящего в сад. Она сложила руки на коленях, Энтони не заметил ни малейших признаков эмоционального взрыва, который ожидал увидеть. Нет следов от слез на щеках, нет и тени гнева. Внезапно Гамильтону захотелось, чтобы все это было. Захотелось, чтобы Селия встретила его, как разъяренная женщина, которую предали, чтобы она швыряла ему в голову какие-то предметы и всячески его обзывала. Это означало бы, что ей не все равно.

– Селия, я даже не представляю, что ты обо мне думаешь, – с отчаянием начал он, приближаясь к ней. – Клянусь, мы не женаты. И ребенок не мой…

Она покачала головой.

– Нет, – сказала Селия. – Не нужно оправдываться. Я ни минуты не сомневалась в тебе, Энтони.

Он замер, открыл от удивления рот и просто смотрел на нее. Она не сомневалась в нем, хотя какая-то женщина явилась в их дом, назвалась его женой и заявила, что у них есть общий ребенок?

– Я знала, что ты не солгал бы мне, – продолжила Селия. – Знала, что ты никогда не оставил бы своего ребенка. Знала…

Энтони крепко обнял ее и поцеловал. Его больше не интересовало, что еще знала Селия. Он убедился, что она любит его и, что еще более странно, верит в него. Когда Энтони поднял голову, Селия посмотрела ему в глаза.

– Неужели ты на самом деле подумал, будто я поверю во что-нибудь подобное? – прошептала она, погладив его по щеке.

Энтони накрыл ее ладонь своей.

– Большинство женщин поверили бы.

– Но я ведь не большинство. – Селия слегка улыбнулась.

– Это правда. – Гамильтон любовался голубизной ее глаз. Он не просто пропадет без нее, все будет гораздо хуже. – Ты для меня единственная.

Селия прикоснулась к его нижней губе кончиком пальца.

– Я знаю.

Энтони сжал ее запястье, удерживая ее руку на месте, прижался губами к кончикам пальцев, затем к костяшкам, потом к ладони.

– Фанни пошла к твоему брату, чтобы признаться, что солгала. Она… Селия, эта женщина когда-то была моим другом. – Он немного помолчал и откашлялся. – И любовницей. Много лет назад, – поспешно добавил Энтони. – Она вложила деньги в оловянные рудники, у нас был роман. Все это происходило давным-давно, а потом Фанни вышла замуж за отца этого мальчика. Пришла ко мне, потому что ее муж умер, оставив их без гроша, а ей нужно кормить ребенка. Она сказала, что мы женаты, потому что надеялась – я дам ей денег, лишь бы она ушла и не расстроила нашу свадьбу.

Селия несколько секунд с сочувствием смотрела на него.

– Ты дал ей денег, правда?

Энтони ответил не сразу.

– Да. Но только потому, что она во всем созналась и пообещала рассказать правду твоей семье.

Селия улыбнулась, глядя на него снизу вверх.

– И почему люди думают, что ты холоден и расчетлив. У тебя такое же доброе сердце, как у меня, Энтони Гамильтон.

Он встревоженно нахмурился.

– Вовсе нет!