Мог ли он считать себя членом Гильдии убийц? В данный момент нет, и от осознания открывающихся перспектив голова шла кругом. Хотелось уже выбрать самое простое: спуститься в катакомбы, встретиться с Сэбой Крафаром, объявить о своем возвращении – и жить, как раньше.

Если Сэба хоть в чем-то похож на своего папашу Тало, то он улыбнется, скажет: «Здравствуй, будь как дома» – после чего шансов выйти из подземелья живым у Раллика не останется. Сэба сразу же разглядит стоящую перед ним угрозу. Хватит уже того, что Воркан благоволила Раллику. Новых соперников магистр не потерпит; одной междоусобицы, если верить рассказам Круйта, было более чем достаточно.

Другой вариант: убить Крафара, объявить себя временным магистром и ждать возвращения Воркан. Или залечь на дно, дожидаясь, пока Воркан сама сделает ход. Когда восстановится старый порядок, Раллик выйдет из тени и все вернется на круги своя. Конечно же, она сделает Раллика своею правой рукой, ведь на кого Воркан еще положиться, как не на того, кто разделил с ней многолетнее забвение? Можно ли желать большего?

Ах, опять старая дилемма. И он еще рассчитывал, что Тюрбан Орр станет последней жертвой. Как была эта мысль идиотской, так и осталась.

Раллик сел на край кровати. Из общего зала снизу доносились разглагольствования Круппа о прелестях завтрака, прерываемые неразборчивыми, но, без сомнения, негодующими репликами Мизы. Эти двое словно вовсе не изменились, чего, увы, не скажешь о Мурильо. И о Крокусе тоже. Ныне он называет себя Резчиком – очень подходящее имя, имя убийцы. Кто же научил его так владеть кинжалами? Стиль как будто малазанский, вроде того, что используют Когти.

Раллик ожидал, что Резчик зайдет, засыплет его вопросами. Захочет оправдаться, опять же объяснить Раллику свой выбор, даже если никакого разумного объяснения нет. Все-таки он меня не послушал, не внял моим предостережениям. Только глупцы верят, будто могут на что-то повлиять. Так где же он? Надо полагать, с Мурильо, пытается отсрочить неизбежное.

В дверь коротко постучали, вошла Ирильта с подносом в руках. В последнее время ей, видно, жилось непросто; на женщинах отпечаток тягот заметнее, чем на мужчинах – впрочем, и отмучиваются мужчины быстрее.

– Принесла тебе завтрак. Все, что ты любишь. Видишь, даже про инжир в медовом соусе не забыла.

Какой еще инжир в медовом соусе?

– Спасибо, Ирильта. Передай Кро… э-э… Резчику, что я хочу с ним повидаться.

– Он ушел.

– Ушел? А когда?

– Не знаю. Мурильо говорит, недавно.

Ирильта вдруг закашлялась, да так, что лицо покраснело.

– Нашла бы ты себе лекаря, – предложил Раллик, когда она отдышалась.

– Слушай, Раллик, я пожила достаточно и ни о чем не жалею, – ответила она, открывая дверь. – Я не жду, что боги меня примут на той стороне с распростертыми объятиями. И здесь едва ли кто-то скажет, будто Ирильта скучно прожила свою жизнь. Так что…

Последние слова были произнесены уже в коридоре, за закрытой дверью, и Раллик их не расслышал. Уловил только что-то вроде «пусть тебе это будет уроком…» – а раздражительности раньше за Ирильтой не водилось.

Он посмотрел на поднос, нахмурился и, взяв его, вышел из комнаты. Подойдя к соседней двери, где отдыхал Мурильо, он перехватил поднос одной рукой, а другой открыл засов.

– Это тебе, – сказал Раллик, заходя. – Инжир в медовом соусе, как ты любишь.

Мурильо с кряхтением приподнялся в постели.

– Теперь понятно, для кого это вяленое мясо. Ты то, что ты ешь, да?

– Допустим, но ты едва ли столь приторно сладок. – Раллик поставил поднос. – Ирильту жалко.

– Даже не думай ее жалеть: эта женщина прожила более насыщенную жизнь, чем мы все вместе взятые. Да, она умирает, но лекарей видеть не хочет, потому что готова оставить этот мир. – Мурильо вздохнул и потянулся к тарелке с инжиром. – Если бы Ирильта узнала, что ты ее жалеешь, она бы тебя точно прикончила.

– Вижу, вы тут все по мне скучали.

Мурильо помолчал, пережевывая инжир.

В комнате, кроме кровати, помещалась только пара кресел. Раллик выбрал одно и сел.

– Ты с Резчиком разговаривал?

– Немного.

– Я думал, он зайдет повидаться.

– Правда?

– Он ведь сбежал не потому, что меня испугался?

Мурильо медленно покачал головой. Раллик вздохнул.

– Встречался накануне с Коллом. Стало быть, у нас получилось: он вернул себе поместье, восстановил имя и самоуважение. Знаешь, Мурильо, я и не думал, что все столь удачно сложится. Просто… идеально. Во имя Худа, как мы вообще такое провернули?

– В ту ночь произошло немало чудес.

– Я… все никак не освоюсь.

– Неудивительно. – Мурильо снова потянулся к тарелке. – Поешь мяса, а то меня уже подташнивает от запаха.

– Думаешь, от меня будет пахнуть лучше?

– Ну, целоваться с тобой я в ближайшее время не собираюсь.

– Я не голоден, – сказал Раллик. – Да, хотелось есть, когда только проснулся, но с тех пор желание прошло.

– Получается, все это время в Финнэсте ты спал? В кроватке под одеялом?

– Ага, на каменном полу у двери. Рядом с Воркан, по всей видимости. Правда, когда я пришел в себя, ее уже не было. Был только дохлый яггут.

Мурильо какое-то время осмысливал услышанное.

– Ну, и что дальше, Раллик Ном?

– Если бы я знал.

– У Барука, как и раньше, может найтись для тебя дело.

– Подстраховывать Резчика? Присматривать за Коллом? А как быть, когда в Гильдии узнают, что я вернулся? Когда они попытаются меня убить?

– Ах да, Гильдия… Я думал, ты сразу пойдешь туда, положишь пару десятков молодчиков и займешь подобающее место. А если и Воркан здесь… По-моему, план вполне очевидный.

– Мурильо, ты же знаешь, это не мой стиль.

– Знаю. Но времена меняются.

– И не говори.

– Он вернется, – сказал Мурильо. – Будет готов к разговору и вернется. Не забывай, это уже не Крокус, и он обзавелся новыми ранами, довольно глубокими. Некоторые до сих пор кровоточат. Если бы Маммот не погиб, – добавил он, помолчав, – все могло бы быть иначе. Но случилось как случилось. Крокус отплыл с малазанцами, чтобы отвезти Апсалар домой… ах, ну да, ты же не в курсе. Что ж, давай расскажу, чем кончилась та ночь – после твоего исчезновения. Только прошу: съешь мясо!

– Ну, дружище, от такого предложения трудно отказаться.

И впервые за это утро Мурильо улыбнулся.

Постель по-прежнему хранила ее аромат, сладкий до слез. Даже подушка была еще теплой, хотя, возможно, это от солнца, которое золотом струилось из окна, принося с собой слегка раздражающие брачные песни птиц, резвящихся на заднем дворе. Пташки, к чему спешить? У вас впереди еще уйма времени. В это мгновение он вполне искренне так думал.