Вот Хирон видит себя среди приглашенных в правительственном дворце. Президент принимает делегацию ФАРК. Все одеты в гражданское, включая и Родриго Гранду, “министра иностранных дел” ФАРК, который отвечает за международные контакты этой организации. Беседа проходит по-семейному. Президент с пафосом заявляет:

– Можете рассчитывать на мою полную поддержку.

И уже день спустя генерал Хирон, одетый в безупречную походную форму, сердечно провожал “министра” по расчищенной приграничной площадке к венесуэльскому военному вертолету. Их окружали бородатые колумбийские партизаны в нарукавных повязках с символикой ФАРК, в руках они держали винтовки и колумбийские флаги. На прощанье Хирон с Грандой крепко обнялись. Генералу пришлось едва ли не кричать, чтобы перекрыть шум моторов:

– До скорой встречи, брат! Передавай привет всем вашим. Мы всегда помним о вас.

Это надо было понимать так, что, следуя приказу президента, генерал Хирон обязан поддерживать дружеские отношения с ФАРК. Партизаны получали в Венесуэле убежище и деньги на свою “справедливую борьбу”. А теперь организация Прана взялась еще и переправлять наркотики ФАРК в Европу, на самый прибыльный в мире наркорынок. Это невероятно выгодное дело обретало мировой масштаб. И заработанные на нем суммы оказывались такими же круглыми, как земной шар.

Пран и его партнер отмечали победу, сидя в “Ла Куэве”. Они открыли уже вторую бутылку виски по пять тысяч долларов каждая. И, беседуя, держались солидно и важно, как и положено двум авторитетным бизнесменам.

– Мне нравится генерал Хирон, – не без изумления признался Пран. – Серьезный человек, здравомыслящий.

– А мне нравится Карлос Фуэнтес[29], – небрежно бросил Вилли, решив заинтриговать Прана.

– Фуэнтес? Какой еще Фуэнтес? – спросил тот раздраженно.

– Мексиканский писатель, Пран. – Вилли хохотнул. – Но, если быть честным, я его не читал. Просто он сказал одну вещь, которая запала мне в память. По его словам, Чавес – это наш континентальный клоун.

– Ага, и служит он в нашем наркоцирке, – на лету подхватывает шутку Пран.

Вилли рассмеялся.

Моника проснулась гораздо реньше, чем он. Хотя вряд ли тут подходило слово “проснулась”, потому что она почти всю ночь не сомкнула глаз. С тех пор как эта ужасная Лина, эта Бешеная, несколько месяцев назад ворвалась со своими вооруженными людьми в их телестудию, журналистка жила словно в осаде. Угрожали ей самой, угрожали ее команде и даже отцу. Непрекращающиеся угрозы превратили повседневную жизнь Моники в кошмар. И она все чаще думала, что, пожалуй, ей лучше уехать. Но Венесуэла словно магнитом притягивала ее к себе. Притягивала и не отпускала по разным причинам. Среди этих причин были как чудесные вещи, так и страшные. Чудесными были люди – ее люди. Было то, что превращает ту или иную территорию в родину и привязывает к этой земле: морской берег, горы, деревни и поселки, еда, а также особые запахи и привкусы, игры света и тени, человеческие типы и отношение к миру. Короче, это была ее страна. И ни одна другая земля не сможет заменить родину, поэтому Монике так горько думать об эмиграции. Но ведь на самом деле ее чудесная страна изгоняет ее, здесь каждый день случаются страшные вещи, внушающие Монике отвращение. Опасность поджидает ее на каждом шагу, и надолго ли хватит терпения? Кроме того, в стране чем дальше, тем очевиднее проявляется нехватка всего – начиная с основных продуктов питания. На улицах хозяйничают грабители и убийцы. Людей похищают.

А еще она должна думать об отце – все более слабом, больном и все более зависимом от алкоголя. Пожалуй, ему гораздо лучше было бы уехать, вернуться в Бостон, город, где он родился. Но хотя у них и есть там какие-то родственники, прочных связей не осталось. Оба они будут очень одиноки.

К тому же Моника чувствует огромную ответственность и за своих подчиненных на телестудии, и за сотни тысяч постоянных зрителей программы, которые верят в нее и надеются, что от нее непременно узнают правду о любых преступлениях и злоупотреблениях Чавеса и его шайки. Да, она чувствует свою профессиональную и моральную ответственность, и это заставляет ее оставаться здесь, в любимой и опасной Венесуэле.

И наконец, уехать значит расстаться с Маурисио. Разве такое возможно? Хотя почему бы не уехать вместе с ним? Жить вместе в Панаме или в какой-нибудь другой южноамериканской или карибской стране… Но ведь сам он ничего подобного ей не предлагает. И говорить с ним о совместном будущем – дело пустое. Он сразу становится уклончивым, вялым, непроницаемым. “А вы не собираетесь пожениться?” – не раз спрашивала Монику ее подруга Эва Лопес. Но Моника не может определенно ответить на такой вопрос, потому что Маурисио никогда на эту тему разговора не заводил. Кроме того, далеко не все в их отношениях идет гладко. Возвращаясь из своих частых поездок, он старается говорить о них как можно меньше. А уехав, иногда даже не звонит ей, хотя отсутствует неделями. Потом ему и в голову не приходит извиниться, и откровеннее он не становится. Маурисио просто помалкивает и ведет себя так, словно никакого перерыва в их встречах не было, словно ничего особенного не случилось. Так чем же он на самом деле занимается? Почему молчит? Что скрывает?

Вот и сегодня Моника, чтобы отогнать тревожные мысли, решает начать день по раз и навсегда заведенному порядку: готовит себе кофе и просматривает прессу. Ее внимание привлекает заголовок на первой полосе одной из газет: “До тех пор, пока он не уйдет!” Крупнейшие профсоюзные организации страны (конфедерации рабочих, предпринимателей, университетских преподавателей и студентов) объявляли о начале очередной забастовки, которую планировали закончить лишь после того, как президент уйдет в отставку.

Оппозиция действовала решительно. Даже после провала государственного переворота она продолжала искать способы отстранить Чавеса от власти. Пыталась заставить его добровольно отказаться от власти. Призывала к проведению конституционного референдума по досрочной отставке его правительства.

На этом Моника чтение прервала, так как проснулся Маурисио. Он подошел к ней сзади, обнял и поцеловал. На самом деле он уже обдумывал кучу дел, которые, как и всегда, ждали его сегодня. Но Боско давно научился скрывать свои настроения, ведя двойную жизнь. Вот и сейчас он прочитал заголовок и не смог сдержать смеха:

– Здесь у вас не поймешь, кто более безумный – президент или оппозиция.

– Хочешь кофе?

Сегодня Моника предпочла уйти от этой темы, так как знала, что даже пытаться обсуждать подобные вещи с Маурисио бесполезно. Он словно не слышал ее, словно ему не было никакого дела до политических переживаний любовницы. “Пора со всем этим кончать. Наши отношения не имеют никакого смысла”, – подумала она.