всего, — спокойно согласилась я. — Но это не изменит моего решения, Кристоф. Я не выйду за тебя замуж и не уеду с тобой.

— Почему? — тихо спросил Лагард, словно бы разом растеряв весь свой пыл. — Мэри, ты можешь не выходить за меня, если не хочешь. Просто позволь тебя спасти.

Я смотрела в его ореховые глаза и видела в них лишь отчаяние, причиной которого была я сама. И самым грустным было то, что я ничего не могла с этим поделать.

А потом мне в голову пришла одна идея. Мне было ужасно неловко просить Кристофа об услуге, но я знала, что он никогда мне не откажет.

— Я не могу уехать, я слишком сильно связана с этими местами и мне не разорвать эту связь, прости. Но Кристоф, могу ли я попросить тебя забрать в Америку мою внучку Алисию? Я буду навсегда в долгу перед тобой, если ты мне поможешь.

Если Лагард и удивился, то не показал этого.

— Конечно, но почему ты хочешь отправить ее именно со мной?

— Алисии семнадцать, ее мать служит во Франции медсестрой, отец погиб там же год назад, а брата недавно призвали в армию. Алисия тоже хочет попасть во Францию и учиться на медсестру, но дочь умоляла меня не отпускать ее. Я боюсь, что однажды внучка просто сбежит, поэтому прошу тебя увезти ее. Сложность заключается в том, что Алисия не должна знать, что вы плывете в Америку, а не во Францию до тех пор, пока не окажется на корабле. Ты француз, тем более, ты мой старый друг, думаю, Алисия ничего не заподозрит.

— Она возненавидит нас обоих, когда узнает правду, — заметил Лагард.

— Я знаю, — я тяжело вздохнула, понимая, что он абсолютно прав. — Но это лучший выход.

— Я все сделаю, Мэри. Обещаю заботиться о ней как о своей собственной внучке.

— Спасибо, — искренне сказала я, а затем быстро подошла к нему и поцеловала в щеку. — Ты мой лучший друг и все эти сорок лет был им.

Мы не могли этого знать, но оба чувствовали, что это наша последняя встреча.

— Мэри, — окликнул меня Лагард, когда я собиралась выйти из комнаты и найти Алисию. — Может, хотя бы в следующей жизни у нас все сложится иначе?

Его слова словно пронзили меня насквозь. Лагард ведь не может знать мою тайну, верно?

Мне бы хотелось ответить что-то другое и дать ему надежду, но я не привыкла лгать друзьям.

— Прости, Кристоф, боюсь, что даже тогда ничего не изменится.

Тем же вечером я попрощалась с ничего не подозревающей Алисией. Услышав о поездке, внучка обрадовалась, ведь она была уверена, что едет к матери во Францию и начнет учиться на медсестру.

— Это лучший подарок на совершеннолетие, бабушка! — воскликнула Алисия, крепко обняв меня, а я лишь глубоко дышала, стараясь не разрыдаться. Через неделю Алисии исполнится восемнадцать лет, она, как и я, родилась пятнадцатого сентября. Возможно, из-за этого у нас с внучкой особая связь, а может быть, глядя на нее я вижу молодую Лили, бойкую, веселую и решительную. Ту Лили, какой она была до изменившей ее навсегда Первой Мировой.

Или я вижу молодую себя?

— У меня есть для тебя еще кое-что, — я постаралась улыбнуться и протянула внучке небольшую коробочку.

Алисия открыла ее и явно не поверила своим глазам.

— Бабушка, что это? — Алисия осторожно вытащила подарок и залюбовалась ярко переливающейся диадемой.

— Твой дедушка Мэтью подарил мне эту диадему в день, когда родилась твоя мама и твой дядя Чарли. Во время англо-бурской войны мне пришлось продать ее, но через несколько десятков лет диадема вновь вернулась ко мне, — я говорила, а перед глазами мелькали картинки прошлого. — Знаешь, есть такие вещи, которые всегда находят своего владельца? Я хочу, чтобы она была у тебя, как память обо мне и дедушке, понимаешь?

Алисия несмело кивнула.

«Надеюсь, ты не выбросишь ее в океан, когда поймешь, что я обманула тебя», — мысленно добавила я.

— Но мы ведь с тобой еще увидимся? — казалось, что Алисия вот-вот заплачет. — Когда закончится война и мы все вернемся домой.

Я была уверена, что мы видим друг друга в последний раз, но я не могла сказать этого своей семнадцатилетней внучке. Кажется, с возрастом я начала понимать Мэтью и его обещания, которые он не мог исполнить.

— Конечно, милая, мы еще обязательно увидимся.

Алисия и Лагард уехали на следующий день рано утром. Я проводила их на крыльце, улыбалась и махала рукой, пока их машина не скрылась за поворотом, и лишь потом дала волю слезам. Я не могла успокоиться очень долго, что было совсем не свойственно мне в последние годы. Я закурила, подошла к окну и прошептала серому осеннему небу:

— Она меня когда-нибудь простит, Мэтью?

Через пару минут ко мне зашла Гвен и сразу же задала вопрос, который явно мучил ее еще со вчерашнего вечера.

— Куда ты на самом деле отправила Алисию?

— Как ты догадалась?

— Мэри, я знаю тебя почти шестьдесят лет.

Услышав эту цифру, я едва не вскрикнула от изумления. Почему-то я никогда не задумывалась о том, что Гвен была рядом всю мою жизнь.

— Не может быть.

— Я пришла работать в дом твоих родителей, когда тебе едва исполнилось тринадцать, а через неделю тебе семьдесят три.

— И правда… Отвечая на твой вопрос, да, ты права, Алисия не попадет во Францию, они с Лагардом отравятся в Америку. Я сейчас должна написать Анне и все это уладить…

— Так вот зачем приезжал Лагард? Хотел, чтобы ты уехала с ним?

Я кивнула.

— Примерно так все и было.

— А ты не думала принять его предложение в этот раз? — задумчиво протянула Гвен. — Я знаю, что ты хочешь поскорее оказаться в Лондоне, но давай честно, ты уже не такая крепкая и сильная и едва ли выдержишь работу в госпитале.

— Я не вижу смысла спасаться от войны на другом конце света, пока мои дети и внуки остаются в опасности, — честно ответила я. — Всю свою жизнь я следовала за Мэтью, оставляя их одних на месяцы и годы, так что хотя бы сейчас я должна быть рядом. Я просто сделаю все, что смогу.

— Когда ты поедешь в Лондон?

— Через пару дней, как только улажу дела в Велчестере.

Гвен ушла, а я отправилась на чердак и, изрядно покопавшись там, нашла старый дорожный сундук. Он был не слишком тяжелым, но вполне вместительным. Кажется, это то, что нужно. Не забыв захватить с собой лопату, я вернулась в