в ванную комнату, к зеркалу, к окну, снова в ванную — рухнула в кресло и несколько минут сидела, охлаждённая внезапной мыслью, что, возможно, разговаривать со мной будет вовсе не инспектор Нейтан, а тот или иной сержант, поэтому радости и волнения мои более чем напрасны. Вполне вероятно, что старший инспектор не обязан присутствовать при столь формальной процедуре, когда дело уже закончено. Так или иначе, но нужно было ехать. Спустившись в приемную, расспросила, как добраться до места, и вышла на свет божий, зажмурившись от нежданного солнца, что блестело в прорехе меж лохматых туч. Итак, налево по Певенси Роуд, пять минут ходьбы до Площади Воина, а оттуда еще десять по Магдален Роуд. Спустилась с крыльца, повернула налево и зашагала вперед, мысленно составляя текст своих показаний. Хорошо бы не допустить слишком много ошибок. Я так увлеклась своими раздумьями, что не сразу заметила знакомый тёмно-серый Мини Купер, тормознувший возле меня. Инспектор Нейтан опустил стекло.

— Добрый день. Куда направляетесь, миссис Зверева?

— Здравствуйте. К вам, в полицию, инспектор Нейтан.

— Садитесь, подвезу.

— Но вы же едете в другую сторону.

— Это не имеет значения. Садитесь, — отрезал он и поднял стекло.

Я не стала сопротивляться и забралась на заднее сиденье. Инспектор взял с места в карьер и свернул в какой-то переулок, двигаясь собственными путями.

— Мне объяснили, что отсюда совсем недалеко, поэтому пошла пешком, — сказала я, чтобы нарушить молчание.

— Правильно объяснили, — коротко ответил он.

— И куда же вы едете?

— Ко мне домой, — отрезал он.

— Почему? Почему к вам домой? Сержант пригласил меня в участок.

— Гм… — сказал инспектор, делая очередной поворот в очередной переулок. — Впрочем, могу отвезти вас в участок.

— Не понимаю вас, — пробормотала я.

Он что-то пробурчал и, проехав несколько метров, остановил машину возле ограды какого-то сада. Открыл и закрыл бардачок, ничего не взяв оттуда, протёр стекло тряпицей, очень смахивающей на носовой платок в крупную бордовую клетку. Все эти телодвижения, вероятно, демонстрировали необходимость остановки. Когда я открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, он обернулся ко мне.

— Видите ли, Анастасиа, я пытался нарушить процедуру дознания.

— Процедуру… дознания? Я правильно вас поняла?

— Да, — кивнул он.

— Нарушить? Как? Почему?

— Я не склонен нарушать закон, и в силу своей профессии, и по натуре.

— Что вы хотите этим сказать?

— Гм… Нарушая процедуру, хотел, чтобы вы составили свои показания не в участке, а в иной обстановке. Подумал, что моя гостиная более… гм… комфортабельна для этого.

Несколько секунд я переваривала его слова. То есть, Нейтан не хотел подвергать меня этой самой процедуре в полицейском участке, думая, что мне будет неприятно, и решил, нарушив правила, сделать это в своей гостиной? Считая, что там более приемлемая атмосфера?

— Но я… — продолжил инспектор. — Все это ерунда, чушь. Везу вас в участок.

— Нет! — воскликнула я, слишком громко, слишком эмоционально.

— Нет, не нужно, — добавила я тише, — я очень благодарна вам… за…

Подходящее слово напрочь вылетело из головы, поэтому добавила по-русски:

— … за участие.

Он ничего не ответил, кивнул и тронул свой Купер с места.

Так я вновь оказалась в гостиной Нейтана, за столом, вооружённая ручкой и листами бумаги. Минут через сорок я закончила свой труд. За пределами гостиной было слышно, как инспектор время от времени беседовал по телефону, видимо, держал руку на пульсе закона и порядка.

Перечитал мой опус, кивнул.

— Что ж, неплохо изложили.

— Писать проще, чем говорить, — сказала я.

— Кому как, — усмехнулся он.

— Мне проще.

— Чашку кофе?

— Да, если можно.

Нейтан отправился варить кофе, а я нахально последовала за ним наблюдать, как он возится с туркой. Зрелище мужчины, трудящегося у плиты, само по себе увлекает, а если мужчина вам симпатичен — вдвойне.

— Итак, Анастасиа, дело закончено, и полиция более не станет докучать вам, — сказал он, когда мы приступили к кофепитию.

— Но она вовсе не докучала, — ляпнула я.

— Правда? Впервые встречаю свидетеля, который заявляет подобное.

— Я… я просто хотела сказать, что вы очень… вежливый и внимательный полицейский.

— Не часто приходится слышать такое от свидетеля.

— Но вы были очень внимательны, спасали меня, — пробормотала я.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — ответила я.

Я встала, понимая, что аудиенция закончена, и настал тот момент, когда нужно уйти, чтобы не попасть в неловкое положение.

— Спасибо за всё. За прекрасный кофе.

— Да, вы уже говорили это, — сказал Нейтан, поднимаясь со стула. — Мне нужно на службу. Еще одно. Должен вернуть вам вашу вещь.

— Триктрак? — вспомнила я.

— Да, мэм.

В гостиной он подал мне коробку.

— Мы так и не доиграли тот гейм, — сказала я, чувствуя, что флиртую.

— Что поделать? Такова игра, — суховато ответил он, не принимая моего флирта.

Действительно. Что наша жизнь? — Игра.

— Подвезу вас. Куда?

— К гостинице, — не задумываясь, ответила я.

— О’кей, Анастасиа.

В пути он молчал, сосредоточившись на вождении, а я хотела начать какой-то разговор, но не могла. Я вышла на Певенси Роуд, у гостиницы, коротко попрощавшись с Питером Нейтаном и, поднявшись в свой номер, поняла, что позабыла нарды на заднем сидении Мини Купера. Мне вдруг стало удивительно легко — и предстоящий разговор с Джеймсом уже не казался столь сложным, — чувство вины, застегнув пальто и надев шляпу, отклонялось, выйдя за дверь. Хотя, я знала, что оно не ушло далеко, ожидая в ближайшем переулке, но его временное отсутствие принесло облегчение и возможность действовать. Бывает такое состояние легкости, которое может наступить по разным причинам — утреннее солнце, свежий ветер, живописное полотно, покупка наряда, доброе слово, неожиданный поступок… мелкие детали и важные вещи, калейдоскопом меняющиеся картинки, здоровый эгоизм и надежда. С возрастом я научилась ценить эти короткие мгновения невыносимой лёгкости бытия. В таком настроении я и приехала к Джеймсу. Я сказала ему, что благодарна за возможность побывать в его стране, что приключение, которое случилось со мной, возможно, станет одним из самых ярких воспоминаний — ведь далеко не каждый может оказаться в центре такой авантюрной истории, — что я желаю ему встретить ту, что сможет стать хорошей подругой, и хочу, чтобы он не стыдился своего предка, который и так поплатился за свой поступок. В общем, наговорила массу банальностей, какие обычно произносят в таких случаях. Разумеется, я сделала множество грамматических и жизненных ошибок, но кто из нас не делает тех или других. Монтгомери выслушал меня, почти не перебивая, изредка покашливая. Ответил в том же духе, витиевато выразив сожаление и надежду, что возможно, я всё же передумаю, и настаивая, чтобы я пожила в его доме оставшиеся до отъезда дни.