тоже могут быть орудием. Но мы знаем только о синяках, а эти олухи их толком и описать-то не смогли. А ежели там удавка была? Или яд? Или ранка малая, но точная?»

«Да какая разница. – Лес не удержался от того, чтобы пожать плечами. Голова с женой, сидя в дальнем углу, схватились за руки, чуя неладное. – Сейчас Норма допросит того ундина и все узнает».

«А ежели нет?» – не унимался Илай.

Лес долго не отвечал. Илай тем временем вновь углубился в свои записи. Десять девиц, одна в земле, одна в лесу. Где остальные? Может, на дне заводи? Тогда их до лета не достать, и то надежней будет отправить сюда капурнов, уж они-то в этом мастаки. И кто бы мог подумать, что он, гемм, воспитанный Церковью, допустит возможность просить о помощи этот орден?

«То есть ты допускаешь, что убийцей мог оказаться не ундин?» – отозвался Лес спустя несколько минут. Взгляд его был необычайно серьезным. Пляшущее пламя свечей чертило на его лице дикие тени, превращая почти в незнакомца.

Илай вспомнил слова Михаэля:

«Я допускаю все и тебе советую».

«Хорошо, – угрюмо кивнул Лес. – Тогда пошли».

– Куда? – опешил Илай уже вслух.

Брат встал во весь свой немалый рост и направился прямиком к хозяевам избы. Жена головы охнула, будто увидела его впервые, и прикрыла лицо уголками косынки.

– Дайте нам две лопаты, – сказал Лес и добавил: – Пожалуйста.

Голова коротко кивнул и бросился вон, зачем-то придерживая себя за уши. Илай проводил его удивленным взглядом. Загремело в сенях, потом на подворье. Меньше чем за минуту он вернулся с двумя лопатами – подлиннее и покороче.

– Теперь идем на погост, – скомандовал Лес ровным тоном.

Жена головы принялась подвывать, на лбу у хозяина выступили крупные капли пота:

– З-зачем?..

– Ларку выкапывать, зачем еще, – пояснил Лес, бросая брату его плащ – на улице к вечеру стало холоднее.

Илай не ожидал от него такой прыти, да еще и таких лихих решений. Они же не гробокопы, в конце концов!

Но вместо него возмутился голова:

– Вы что это удумали?! Не пу-щу, – завел он старую песню. – Могилу грабить?

– А там есть что брать? – задрал бровь Лес.

Жена головы взвыла пуще прежнего, добавив голосу дрожащих нот.

– Слушайте, мы должны осмотреть тело. – Илай решил вступить в переговоры. – Иначе в деле слишком много белых пятен.

– Без разрешения от барина не пущу! – уперся голова. – Его земля, его лес, его погост!

Янтарь разозлился. Он сообразил, почему так торопился Лес – труп нашли пять дней назад, и с каждым часом его состояние все ухудшалось. На улице зима, но подле реки даже снег таял, значит, и земля не такая ледяная, что внушало опасения. Если они решат ждать утра или решения барина, могут потерять какую-нибудь зацепку.

– Да где этот ваш барин? – прорычал Илай. – Что-то не видать его!

Голова тут же сник.

– Да леший его знает, где он. На волков целыми днями охотится со своей ватагой, больше ему ни до чего нет дела, даже до душегуба нашего. Что ж вы думаете, я его не звал рассудить нас? Эх, вот прежняя барыня была. – Он поднял волосатый кулак и потряс им в воздухе. – Всем ведала! Все под присмотром держала, да чтоб не пикнул никто!

Илай отмахнулся от уже обрыдлых за день вздохов по прежней барыне.

– У нас есть разрешение от министра на следственные действия. – Он достал грамоту и помахал ей перед носом головы. – Если у барина потом возникнут вопросы, эта бумага все подтвердит. А если совсем будет возмущаться по поводу могилы, можно и в Инквизицию обратиться, там ему помогут.

«Раз мы берем с собой лопаты, то тащить еще и мушкет будет слишком тяжело, – рассудил Илай. – Оставлю тут в уголке».

– Так вы идете? – переспросил Лес с порога.

– Да идем, идем, – махнул Илай и добавил, обращаясь к голове: – И вы пойдете, свидетелем будете, что мы ничего на вашем погосте больше не тронем.

Клацая зубами, голова все же кивнул и на негнущихся ногах пошагал на двор. Хозяйка ревела белугой им вслед.

Несмотря на густо темнеющий час, жители Болиголова не сидели по домам, а все так же провожали их небольшую процессию взглядами. Идти пришлось недалеко, но голова, будучи человеком упитанным, быстро запыхался и шел, прихрамывая. Бесполезный для геммов фонарь со свечой внутри по широкой дуге мотылялся в его дрожащей руке.

Наконец показался погост – ряды скорбных холмиков с деревянными табличками, укрытыми двускатными крышами посреди снежной пустоши.

– Показывайте могилу Ларки, – велел Илай.

Голова, клацнув зубами, поднял указующий перст:

– Там она лежит, у шиповника.

У присыпанного снегом колючего куста и правда нашелся свежий холмик. Братья принялись копать, а голова делал вид, что освещает им поле работ, хотя только больше отвлекал, то и дело вздрагивая и принимаясь озираться по сторонам.

Илай в порыве жадности выбрал лопату подлиннее, и вскорости у него заболели плечи. Земля поддавалась неохотно, но все ж таки не так туго, как он предполагал, – не успела слежаться. Лес работал споро, с огоньком, взрывая лопатой комья и вышвыривая их вон из все углубляющейся ямы. От брата шел пар. Времени никто не засекал, да и как бы им это удалось – часов ни у одного не водилось, – но примерно через час острия лопат ударились о дерево.

– А да-давайте я вам с-светоч оставлю, а сам пойду, – робко предложил голова, когда геммы расчистили от земли крышку гроба.

– Нет уж, смотреть будете, – велел Илай, утирая взмокший лоб рукавом. – Кто вы, в конце концов, пьяница, которому веры ни на медяк, или голова, власть местная?

Мужик не согласился, но и не опроверг, только заскулил тихонечко, переминаясь с ноги на ногу.

– Свети! – рявкнул Лес, поддевая крышку.

Та с жутким скрипом откинулась, обнажая содержимое.

Илай схватился за нос, чувствуя, как пляшут в желудке вишневые пироги, просясь наружу. Хвала свету, что здесь нет младшей!

– Святы серафимы, заступники мирские, – простонал голова, неловко складывая ладони в знаке крыльев.

– Ага, – усмехнулся Лес зловеще, – про серафимов вспомнил. Все вы, язычники, одинаковы – не верите, пока страх вас за грудки не схватит. Подними лампаду, тебе еще свидетельствовать!

Мертвая девушка смирно лежала в гробу, как, впрочем, и полагается приличным трупам. Болезненно худая, будто сильно голодала, темноволосая, темнобровая. Глаза глубоко ввалились в череп. Вся зацелованная смертью – на белой в лунном свете коже виднелись пятна тлена. Многочисленные кровоподтеки по телу красноречиво говорили – били и мучили ее еще живую.

– Ищем способ умерщвления, – объявил