стороны. У вашей бабушки нет никаких прав на ребенка. А вы, сэр, сами видели письмо короля. Уверен, вы убедите госпожу Уорли не делать глупостей.

Кивнув ему на прощание, я поскакал следом за остальными. Бабушка повергает Уорли в трепет, однако время на его стороне, и ее власть над ним ослабнет, как только он покинет деревню. Кроме того, как я весьма прозрачно намекнул, в его интересах не дать ей совершить опрометчивые поступки: Уорли честолюбив, и, если он заинтересован в продвижении по службе, с его стороны глупо будет утратить благосклонность короля.

Фенские болота мы проехали без остановки. До Кембриджа мы добрались быстро, пообедали в «Розе» и взяли в конюшне свежих лошадей. Я справился о здоровье Бёрбро. Доктор полностью пришел в сознание, он в здравом уме, однако бедняга по-прежнему страдает от сильных болей. Тем, кто за ним ухаживает, Бёрбро сказал, что шел к мельнику, но поскользнулся на берегу и упал в пруд.

Во второй половине дня мы выехали в Пакеридж, где снова остановились в «Соколе». Дети устали, а Фрэнсис к тому же тихо плакала. Я задался вопросом, расставалась ли она когда-нибудь с госпожой Уорли и покидала ли Хитчем-Сент-Мартин с тех пор, как ее младенцем привезли в поместье.

Когда леди Квинси и я ужинали в ее комнате, нам сообщили, что прибыла карета ее светлости.

– Слава богу, – произнесла леди Квинси. – По крайней мере, завтра мы продолжим путь с бо́льшими удобствами.

Спать мы легли рано. Ни я, ни она ничего друг другу не сказали, да и что тут было обсуждать? Леди Квинси была со мной любезна – более того, выказывала мне признательность, но я понимал, что об еще одной ночи в ее постели и речи не идет. Впрочем, я даже не знал, хочу этого или нет. Леди Квинси интересовал не я, а то, что я могу для нее сделать. То, что произошло между нами в Хитчем-Сент-Мартин, было своего рода сделкой. Условный договор между двумя сторонами выполнен, взаимные услуги оказаны.

Я сказал хозяину таверны, что у леди Квинси слабые нервы. И Фрэнсис, и горничная Энн ночевали в ее спальне. Я убедился, что ставни на окне заперты на засов, а на лестничной площадке у двери я выставил форейтора с пистолетом и дубинкой. Сам я спал в соседней комнате.

Когда я вошел в нашу общую спальню, Стивен еще не спал. Я не пытался расспрашивать мальчика, пока мы спасались бегством из Хитчем-Сент-Мартин: почти всю дорогу он дремал или, во всяком случае, делал вид, что дремлет. Закрыв глаза, Стивен, казалось, не просто погрузился в молчание, а завернулся в него, будто в одеяло. Я опустился на корточки у его матраса и легонько потряс мальчика за плечо. Стивен испуганно уставился на меня. Он часто дышал, будто после быстрого бега.

– Ты ни в чем не провинился, – заверил я. – Но я хочу, чтобы ты рассказал, что случилось вчера ночью.

Мальчик сглотнул ком в горле:

– Я не мог уснуть, господин. Я… я слышал, как вы куда-то ушли.

Я кивнул, будто в моей ночной отлучке не было ничего особенного.

– Верно. И что дальше?

– Я встал и поглядел в окно. Подумал: вдруг вы в саду и я вас увижу?

Стивен остался один, и ему стало не по себе в темной комнате? Немудрено. Я и сам в его годы боялся ночи и скрывавшихся во мраке чудищ.

– Светила луна, сэр, и я заметил во фруктовом саду человека. Мне показалось, что он похож на вас, но я был не уверен, а еще вы же сами велели мне следить, не появится ли кто чужой. Вот я и спустился в сад, чтобы проверить.

Мальчик сидел на кровати, и в сиянии свечи белки его глаз и зубы особенно выделялись на фоне темной кожи. Смелость мальчика заставила меня устыдиться, так же как и то, что желание угодить мне пересилило его страхи.

– Я вошел в сад, споткнулся о собаку, и тут мужчина схватил меня и потащил в лодку. Он грозил перерезать мне горло, если буду кричать, и уплыл со мной на остров. Там был еще один мужчина.

– Зачем этот человек тебя увез?

– Они задавали мне вопросы. Хотели узнать, где комната госпожи Фрэнсис, одна она там спит или нет. Но я ничего ответить не мог.

– Значит, двое мужчин. Ты их хорошо разглядел?

Стивен покачал головой:

– Луна зашла за облако. Но они оба были здоровенные. Тот, что меня схватил, – толстый. А второй – его хозяин. Он сказал, что момент они уже упустили, скоро рассветет, и меня надо оставить на острове.

– Они тебя не тронули? – спросил я.

– Нет. Толстяк спрашивал, не пора ли на меня надавить, но его хозяин ответил – нет, толку от этого не будет, ведь я в этих краях такой же гость, как и они. Хозяин поверил, что я говорю правду. Поэтому они оставили меня там, а сами уплыли на лодке. – Мальчика начала бить дрожь. – Там было ужасно холодно, сэр! Я думал, насмерть замерзну.

Я похлопал его по руке:

– Ты храбрый мальчик. Спи.

Должно быть, Стивен совсем измучился: он заснул почти мгновенно. Я развел огонь и, завернувшись в плащ, сел у камина. Я валился с ног от усталости, однако мысли в голове так и скакали туда-сюда, будто блохи на собаке.

Епископ и его слуга, по всей видимости, возвращаются обратно в Лондон, однако рисковать нельзя: что, если эти двое предпримут еще одну попытку увезти госпожу Фрэнсис? Их вчерашняя неудачная вылазка была в высшей степени сумасбродной. Вероятно, слуга Епископа хотел на рассвете подстеречь служанку, когда та придет разводить огонь в кухонном очаге, и заставить ее показать, где спальня Фрэнсис. Однако внезапное появление Стивена вынудило слугу Епископа обратиться в бегство.

Потом я задался вопросом, все ли у Кэт благополучно в Лондоне, и помолился за нее.

На следующий день мы сели в карету ее светлости и отправились в Лондон. В экипаже ехали пятеро: леди Квинси, ее горничная, двое детей и я. Карета, покачиваясь, катила вперед, а внутри царила тишина. Глаза у Фрэнсис были красные, – похоже, девочка всю ночь плакала. Ее мать время от времени поглядывала на дочь из противоположного угла, однако лицо ее светлости было застывшим, будто у каменного изваяния.

Поначалу леди Квинси пыталась завести с Фрэнсис разговор. Рассказывала о лондонских красотах, о королевском дворе, лавках, театрах, речных прогулках. Фрэнсис время от времени кивала, а когда мать обращалась к ней