напрямую, отвечала односложно. Я пришел к выводу, что девочка – не просто пешка в политической игре, Фрэнсис нужна леди Квинси по другой причине: та вдруг почувствовала себя матерью, которой не хватает дочери.

В середине дня карета въехала в Колыбельный переулок и остановилась у особняка леди Квинси. Слуги высыпали из дома встречать хозяйку. Я вылез из кареты, затем помог спуститься леди Квинси. Взяв меня за руку, она улыбнулась. Фрэнсис, Энн и Стивен поднялись вслед за ней на крыльцо.

В дверях леди Квинси замерла. Фрэнсис стояла рядом с ней, и мать положила руку дочери на плечо.

– Спасибо за то, что сопровождали нас, господин Марвуд. Очень вам признательна. До свидания.

И дверь закрылась. Слуги выгружали из кареты багаж. Было еще светло, поэтому я нанял мальчика, чтобы тот шел позади и нес мою сумку, а сам пешком направился через руины города к Флит-стрит, а оттуда в Савой. Вследствие сидения в тесной карете я поначалу рад был возможности размяться, однако мои мышцы до сих пор ныли после путешествия верхом.

Над Лондоном нависли серые тучи, предвещавшие дождь. Я чувствовал себя будто человек, только что оправившийся после лихорадки. Я шагал по улицам, а город вокруг меня казался чем-то временным, находящимся в промежуточном состоянии: он уже не тот, что раньше, но каким он будет, еще не ясно. До темноты было далеко, и прохожие вовсю сновали между руинами, самодельными хижинами и недостроенными домами. Но даже самые респектабельные и зажиточные горожане жили в атмосфере непостоянства, будто цыгане, или нищие, или бродяги, вечно кочующие с места на место. Пожар оставил свой отпечаток не только на зданиях Лондона, но и на его обитателях.

Я был в подавленном настроении. Только на Чипсайде я набрался мужества, чтобы признаться самому себе, что́ меня гнетет. Почти год мысли об Оливии, леди Квинси, были моими постоянными спутниками. Эта женщина стала для меня не только предметом вожделения, но и чем-то бо́льшим: в глубине души я мечтал, что в будущем она станет главной героиней в драме моей жизни.

А теперь эти грезы развеялись как дым, причем отчасти по моей же собственной воле. Леди Квинси не делала из меня дурака. Не превращала меня в послушного раба, чтобы я по одному ее слову готов был на любую авантюру. Ей даже стараться не пришлось – до такого состояния я довел себя сам.

Но теперь с этим покончено. Чары развеялись. И все же внутри осталась пустота. Место, которое занимала леди Квинси, заполнить было нечем. Я лишился части себя, будто хирург разрезал меня и вынул важный орган. Здесь, на развалинах Лондона, я чувствовал себя новорожденным ребенком, обнаженным при ярком дневном свете и одиноким в окружении незнакомцев.

Стоило мне войти в коридор, и я сразу учуял исходивший от Сэма запах перегара. Мой слуга закрыл дверь костылем. Я бросил сумку на пол, затем кинул Сэму плащ.

Ловко поймав его, тот набросил плащ себе на плечо и отвесил неловкий поклон.

– Вас спрашивал джентльмен, сэр. Два раза. Его фамилия Милкот.

– Он мне что-нибудь передал?

– Нет, сэр. Только велел сказать, что он приходил. Этот Милкот, похоже, огорчился, что не застал вас.

Тревожный знак. Должно быть, что-то стало известно о пропавшем слуге Кларендона, Мэтью Горсе. Я подумывал о том, чтобы отправиться прямиком к Милкоту в Кларендон-хаус. Однако новости, скорее всего, дурные, и до утра они наверняка подождут. Так же, как и неизбежная встреча с господином Чиффинчем в Уайтхолле.

– Еще кто-нибудь заходил – или, может быть, крутился вокруг дома? Задавал вопросы? Наблюдал?

– Нет, – с ноткой разочарования в голосе ответил Сэм.

– Скажи Маргарет, что я вернулся. Ужинать буду рано. Разведи огонь в гостиной и принеси бутылку рейнского вина от господина Ньюкомба. – О последнем распоряжении я тут же пожалел, боясь доверять Сэму ключ от кладовой, где хранится вино. – А впрочем, за бутылкой я схожу сам.

Догадавшись, отчего я передумал, Сэм бросил на меня обиженный взгляд и заковылял прочь.

Утолив голод, я сразу приободрился. После ужина Маргарет пришла убирать со стола. Расположившись у огня с бутылкой и тем немногим, что в ней осталось, я подозвал служанку.

– Как госпожа Хэксби? – тихо спросил я. – Поладила с твоей подругой Доркас?

– Все благополучно, сэр. Хотя Господь свидетель, на чердаке у Доркас ей не место.

У меня создалось впечатление, что, по мнению Маргарет, нет на свете дома, достойного принять Кэтрин Ловетт.

– И она помогает разносить «Газетт»?

Маргарет кивнула:

– Да, господин, вчера они с Доркас вместе ходили по адресам. Вы бы ее не признали: лицо смуглое, оборванный старый плащ, на голове платок.

– Мне нужно встретиться с ней, и как можно скорее.

Я надеялся, что Кэт расскажет мне и о Горсе, и о событиях, предшествующих гибели Эдварда Олдерли. И если уж быть абсолютно честным с самим собой, мне было любопытно, изменятся ли мои чувства к этой девушке после ее неожиданного появления перед моим мысленным взором, когда я делил ложе с леди Квинси. Разумеется, мой интерес был чисто теоретическим, ведь, если эта история благополучно разрешится, скоро она станет женой господина Хэксби.

– Сэр, завтра утром они с Доркас придут к господину Ньюкомбу за новыми газетами.

– В среду? – удивился я.

Обычно «Газетт» выходила по понедельникам и четвергам.

– В четверг у господина Ньюкомба будут устанавливать новый печатный станок. День выпуска пришлось перенести.

Господин Ньюкомб – правительственный печатник, среди прочего получивший выгодный подряд от «Газетт»: отсюда и преподнесенная мне в подарок бутылка рейнского вина. Когда еще был жив мой отец, я несколько месяцев снимал комнаты в его доме. В дни выхода «Газетт» подмастерье с утра пораньше выдавал разносчицам связки свежих номеров, и женщины разносили их по всему Лондону. За этим процессом следил поденщик Ньюкомба, и он же платил разносчицам за доставку очередного выпуска.

Сначала я хотел попросить Маргарет договориться с Доркас, чтобы, забрав газеты, та пришла вместе с Кэт в Инфермари-клоуз. Однако мне тут же пришла в голову другая мысль.

– В котором часу разносчицы получают газеты?

– В шесть утра, сэр. Господин Ньюкомб не любит, когда опаздывают.

– Как вам известно, в последнее время у нас возникают сложности с доставкой, – произнес я. – Господин Уильямсон весьма обеспокоен. Завтра утром я от его имени приду в печатню с необъявленной проверкой. Никого об этом предупреждать не нужно.

Нахмурившись, Маргарет испытующе поглядела на меня. Это выражение лица было мне знакомо: она явно сообразила, что я задумал. Маргарет далеко не глупа. Я махнул