– Слава богу! Боюсь, что жизни твоей не хватило бы, чтобы все отмолить.

– А ты так хочешь, чтобы я расплатилась?

– Ну, по крайней мере, это было бы справедливо.

Ирка решила не комментировать.

Вдруг глаза ее наполнились слезами:

– Такое одиночество, Леля! Такое одиночество! Ни детей, ни близких – никого. У тебя есть мама, Машка. Семья. А у меня? Только отсутствие материальных проблем и прочих забот.

– Ну, отсутствие проблем и забот для тебя не новость. Под этим девизом ты жила всю жизнь. А что касается семьи… Так тут вообще смешно. Ты, если память не изменяет, отказалась от всего этого добровольно и без принуждения.

Дверь на кухню распахнулась, и на пороге появился босой и раздетый Арсюша, вытирающий ладошкой сопливый нос. Следом влетела разъяренная Машка и наподдала ему по попе:

– Голый, засранец! С температурой и голый! И босиком!

Ирка переводила растерянный взгляд с одного на другого.

– Познакомься! – предложила Ольга. – Твоя племянница. Маша. И ее сын, Луконин Арсений, четырех лет.

Машка резко замолчала и замерла с широко открытыми глазами. Несколько минут она разглядывала Ирку, а потом с тревогой посмотрела на Ольгу.

Ирина встала и подошла к Машке.

– Вот так выглядит чудовище! – улыбнулась она. – Тебя, наверно, мною пугали в детстве?

Машка неопределенно мотнула головой, покраснела и, переведя взгляд на Ольгу, беспомощно спросила:

– И как же так, Леля? Как теперь?

Ольга пожала плечами:

– Так. Твоя тетя Ира – большая мастерица всяких «сюрпрайзов», как она изволила выразиться. А как дальше… Не знаю. Наверно, мужественно, как всегда. Ведь нам с тобой не привыкать?

Машка в волнении сглотнула слюну и кивнула.

А что еще оставалось делать?

В своей комнате раскашлялась Гаяне.

– Кто там у вас? Призраки? – беспокойно дернулась Ирка.

– Призрак – это ты, Ира. А там – Гаяне. Если ты помнишь такую.

– И она теперь здесь? – Ирка удивленно вскинула брови. – Не родительский дом, а дом престарелых. А ты по-прежнему благодетельница! Мать Тереза просто!

Ольга согрела молока и пошла в комнату к Гаяне. Машка села напротив Ирки и с интересом ее разглядывала.

– Рогов нет, – рассмеялась та, – клыков тоже! Ну, что робеешь?

Машка опять покраснела.

– А парень у тебя отличный, – кивнула Ирина на притихшего племянника. – Хорошенький такой, кудрявый. Папаша имеется?

Машка отрицательно мотнула головой.

– Ясно, – вздохнула тетка, – мать-одиночка. Вполне в духе семьи.

Когда Ольга вернулась на кухню, чтобы сварить кашу для Гаяне, Ирка торопливо засобиралась.

– У вас тут лазарет. Боюсь заразиться. Ну, понимаешь, времени у меня не так много.

Она подошла к Машке, внимательно на нее посмотрела и провела ладонью по щеке. Потом потрепала по кудрявой голове Арсюшу и кивнула Ольге:

– Спасибо за теплый прием.

Ольга сделала книксен.

В коридор вслед за Иркой засеменила все еще ошарашенная Машка.

Ольга прижалась лбом к холодному и влажному оконному стеклу.

Как там говорится? Встретились, поговорили…

Голос крови, ау? Чушь все это. Никакого голоса нет и в помине.

Она смотрела, как сестра вышла из подъезда, села в ожидавшую ее машину и подняла голову. Увидев в окне Ольгу, она улыбнулась и помахала рукой.

Ольга от окна отошла. Все. Финита ля комедия.

Все. Все. Все.

Она быстро проскочила в свою комнату, легла в постель, закуталась в одеяло и… заплакала так горько и так громко, что к ее двери подбежала испуганная Машка – застыла и не решилась войти.

– Все, все, все, – повторяла Ольга как заведенная.

Все?

* * *

А через два дня пришлось встать. Куда деваться? Надо сварить обед, запустить стиралку, хоть как-то прибраться в квартире. Гаяне все еще температурила, и Ольга не разрешала ей вставать. Машка ковырялась с сыном – ингаляции, полоскания. Все со скандалом и с воем.

Сил совсем не было – какая же гадость этот грипп! И все равно – поднялась, налила в термос бульон и покатила в больницу к матери.

Елена, увидев дочь, запричитала:

– Господи, Лелька! Ну разве можно! Какой бульон, какие мандарины! Нужно было отлежаться, прийти в себя! На тебе же лица нет – белая, как парадная скатерть!

Ольга и правда еле держалась на ногах – опустилась на стул и платком вытерла вспотевшее от слабости лицо.

Елена продолжала возмущаться, но было видно, как она соскучилась – руку Ольгину не отпускала.

– Заберу тебя через три дня, – пообещала дочь. – Врач сказал, что можно.

Елена порозовела от радости и все пытала Ольгу, какие новости.

– Ну какие, мам? Какие у нас новости? Все дома, все болеют. Валяются на своих шконках и вытирают сопли.

Елена требовала подробностей – был ли участковый врач, слушал ли Арсюшу и Гаяне. Какие выписаны лекарства, ведет ли Гаяне температурный лист? Это очень важно – не пропустить пневмонию. Не дай бог, в ее возрасте и с ее легкими!

Ольга вяло отчитывалась и мечтала поскорее добраться до дома и рухнуть в постель.

После больницы пришлось заезжать в магазин и на рынок – в доме было пусто, хоть шары катай.

Нагрузив полную машину продуктов и всякого прочего баловства, заехала еще и в «Детский мир» – купить что-нибудь мальчику для поднятия настроения. Конструктор или машинку. Купила и то и другое. Заскочила в книжный – купить свежий детектив Гаяне и чего-нибудь детское, непрочитанное, для Арсюши.

Когда она, нагруженная, как ломовая лошадь, свалив пакеты и сумки у двери, пыталась выудить ключи от квартиры из бездонной, словно черная дыра, сумки, дверь распахнулась и на пороге показалась растерянная и дрожавшая Гаяне.

Она теребила воротник халата и испуганно смотрела на Ольгу.

– Что, господи? – крикнула Ольга. – Кто? Мама?

Гаяне мелко затрясла головой:

– Живы, все живы, Леленька!

Ольга схватилась рукой за сердце.

– Говори! Не тяни, ради бога!

– Уехали они, – шепотом сказала Гаяне и заплакала. – Собрали чемодан и уехали. На машине. Она их ждала внизу.

Ольга прислонилась к стене. Закружилась голова, подкосились ослабшие ноги.

– Иди в комнату, Гаечка! Иди! А то здесь так дует. Снова простудишься.

* * *