"Почему никто меня не остановит? – в исступленииподумал он. – Почему какой-нибудь прохожий не крикнет: "Эй, ты! Нечеготебе там делать! Неграмотный, что ли, читать не умеешь?!"

Но он знал, почему. Большинство пешеходов держалосьпротивоположного тротуара, а те, кто оказывался поблизости от Особняка, спешилипройти дальше.

"Даже если бы кто-нибудь вдруг посмотрел сюда, он меняне увидел бы, потому что на самом деле меня тут нет. Хорошо это или плохо, но яуже покинул свой мир. Начал переправу. Егомир где-то впереди. А здесь…"

А здесь была пограничная полоса. Ад.

Джейк шагнул в коридор. Дверь за ним со скрежетомзахлопнулась, точно дверь мавзолея, и мальчик вскрикнул – но не удивился.

В глубине души он ожидал чего-то подобного.

Жила-была молодая женщина по имени Детта Уокер, и любимым еезанятием было всякий день шататься по кабакам да забегаловкам на Риджлайн-роуд,что тянется вдоль окраины Натли, и на шоссе № 88, что проходит у высоковольтнойлинии за "Амхай". В те дни у Детты еще были ноги и, как поется впесне, она знала, что с ними делать. Нарядившись в тесное дешевое платье изподдельного шелка, Детта отплясывала с белыми парнями под старые песенки, безкоторых в свое время не обходилась ни одна гулянка чарли ("чарли"афро-американцы называют белых), а музыканты знай наяривали всякие там"Шейк хиппи-хиппи" да "Двойные дозы любви моей крошки". Вконце концов Детта отбивала от стаи беложопых одного и позволяла ему увестисебя на стоянку, в машину. Там она обжималась с ним и лизалась (одной извеличайших в мире мастериц целоваться "с язычком" была Детта Уокер,да и ноготками попользоваться не ленилась) до умопомрачения… и осекала вконецобезумевшего парня. Что за этим следовало? Да ведь в том-то и был фокус, не такли? Суть игры, ее азарт. Одни принимались плаксиво канючить – приятно, но невысший класс. Другие орали и бесновались – это грело душу сильнее.

Но хотя Детта и по голове бывала луплена, и в глаз получала,и плевков отведала, а однажды схлопотала пинка под зад, да такого, что,расставив руки, легкой пташкой вылетела на гравий стоянки у "Красноговетряка", ее ни разу не взяли силой. Вся белая сволочь, все до единого, спосиневшими яйцами уматывала домой. Что по Деттиным меркам означало: она –лучшая из лучших, непревзойденная, не знающая поражений чемпионка. Королева. Скем состязалась Детта? С ними.Со всеми этими коротко стриженными,культурненькими, чистенькими беложопыми м…ками.

И вот теперь…

Никакой возможности сопротивляться демону, обитающему ввещуньиной круговине, не было. Не было ни дверных ручек – хвататься, ни машины– выскочить, ни кабака – забежать обратно, ни щеки – отвесить плюху, ни рожи –расцарапать, ни яиц – заехать ногой, если окажется, что соображает белое дрянцотуго.

Демон навалился на Сюзанну… а затем, не успела молодаяженщина и глазом моргнуть, вошел в нее.

Видеть это существо она не могла, зато явственно ощущала,как оно – он– придавливает ее к земле. Недоступные взгляду руки (лапы?)орудовали, тем не менее, вполне зримо: платье Сюзанны в нескольких местах вдругизорвалось в клочья. Затем – внезапно – мучительная боль; Сюзанне почудилось,что ей вспороли промежность и низ живота. От неожиданности она страдальческивскрикнула. Эдди оглянулся, недобро щурясь.

– Я в порядке! – завопила она. – Забудь про меня, Эдди,делай свое! Я в порядке!

Но это было не так. Впервые с тех пор, как в возрастетринадцати лет Детта вышла на арену любовных сражений, она терпела поражение. Внее вонзалось – вламывалось – что-то отвратительное, набрякшее, холодное,словно ее насиловали сосулькой.

Как сквозь дымку она увидела, что Эдди отвернулся и вновьпринялся рисовать на земле; выражение живейшего беспокойства на лице молодогочеловека таяло, наново сменяясь тем жутким холодом безразличия, какой Сюзаннапорой чувствовала в своем возлюбленном и замечала в его чертах. Ну и что? Ведьона сама велела Эдди не отвлекаться, забыть о ней и делать то, что необходимодля перемещения мальчонки из мира в мир. Да, в извлечении Джейка ей отводиласьопределенная роль, однако, поскольку ни Роланд, ни Эдди не выкручивали ей рук ивообще никак не принуждали ее непременно сыграть эту роль, у нее не былоникакого права ненавидеть их… но в миг, когда Эдди отвернулся от нее, скованнойстужей, она остро возненавидела обоих; яйца б вам оторвать, образины белые.

Потом рядом с ней очутился Роланд; сильные руки стрелкалегли ей на плечи, и, хоть он не проронил ни слова, молодая женщина услышала:"Не противься. Тебе не одержать верх. Противиться – гибель для тебя.Похоть и оружие их, и слабость, Сюзанна".

Да. Похоть всегдабыла их слабым местом. Единственное отличиесостояло в том, что сегодня волею обстоятельств ей предстояло отдать чутьбольше – но, быть может, ничего страшного в этом не было. Быть может, вконечном итоге ей удалось бы заставить беложопого беса-невидимку чуть большезаплатить.

Она заставила себя разжать ляжки, расслабиться. Ее ногинемедленно поехали в стороны, оставляя на мокрой земле следы, похожие надлинные развернутые веера. Сюзанна запрокинула голову, подставила лицо дождю,барабанившему теперь вовсю, и почувствовала над собой нависшую морду демона,нетерпеливые жадные глаза, которые впивали каждую гримасу, искажавшую ее черты.

Она вскинула руку как для пощечины… и обвила шеюдемона-насильника. Ей почудилось, будто она захватила пригоршню густого,плотного дыма. Но что это? Неужто она почувствовала, как бес порывистоотпрянул, пораженный неожиданной лаской? Крепко держась за невидимую шею,используя ее, как рычаг, Сюзанна резко приподняла нижнюю часть туловища.Одновременно она еще шире развела ноги, и остатки платья разъехались по боковымшвам. Мать честная, и здоровенный же черт попался!

– Брось, ладно, – пропыхтела она, – тебе меня неснасильничать. Не-е.Отодрать меня приспичило? Да я саматебя отдеру. Так отхарю,как тебя сродуне харили, козел. Сдохнешьна мне!

Она почувствовала, что проникший в ее тело налитый кровьюотросток задрожал; ощутила – пусть это длилось лишь мгновение – что демонсилится отпрянуть и сменить позицию.

– Не-не-не, сладенький, – прохрипела она и крепко стиснулаляжки, защемив демона. – Веселье токо начинаетца.– И стала прогибать поясницу,поднимая зад и все глубже насаживаясь на чресла невидимки. Сцепив на шеепризрака пальцы обеих рук, она позволила себе, не опуская бедер, откинутьсяназад. Напрягшиеся руки обнимали кажущуюся пустоту. Молодая женщина мотнулаголовой, откидывая с глаз мокрые от пота волосы; губы растянулись в акульейухмылке.

"Пусти!"– вскрикнул голос у нее в мозгу. Но онапочувствовала, что обладатель голоса, тем не менее, вопреки самому себеоткликается ей.