Сюзанна привстала на культях, как змея, поднимающаяся изкорзины факира. Руки, сжатые в твердые коричневые кулаки, были прижаты к щекам.Глаза горели.

– Я готова, – сказала она и крикнула: – СЫПЬ СЮДА,КРАСАВЧИК! НУ, ЖИВЕЙ ДАВАЙ! ДУЙ, КАК НА СВОЕ ДЕНЬРОЖДЕНЬЕ!

В тот миг, когда демон стремительной гудящей волной ворвалсяв круговину, дождь усилился. Сюзанне только-только хватило времени понятьбезжалостную, ядреную, несомненно мужскую суть этого существа (словно в ноздрией ударил крепкий запах можжевеловой настойки, от которого на глазанавертываются слезы), и демон стрелой метнулся к центру круга. Зажмурив глаза,молодая женщина потянулась к нему – не руками, не мыслью, но всей своей женскойсилой, силой самки, таившейся в самой глубине ее "я":

– Эй, красавчик! Куда намылился? Кисулька-то вона где!

Демон круто развернулся. Она почувствовала его удивление… аследом – саднящее желание: настойчвое, напряженное, как тугая пульсирующаяартерия. Демон прыгнул на Сюзанну, как насильник, выскочивший из зева узкогопроулка.

Сюзанна взвыла и откачнулась назад, на шее вздулись жилы.Платье у нее на животе и на груди разгладилось и вдруг начало само собой рватьсяв клочья. Сюзанна слышала тяжелое дыхание, но откуда, с какой стороны оно идет,определить было невозможно, точно спариться с ней решил сам воздух.

– Сьюзи! – крикнул Эдди и начал подниматься.

– Нет!– истошно закричала она в ответ. – Делай, что делаешь!Этот м…ла у меня аккурат там, где… где надоть! Валяй дальше, Эдди! Тащи мальца!Тащи… – В нежную плоть между ног Сюзанны толчками рвался холод. Она застонала,опрокинулась на спину… потом оперлась на руку и с вызовом прянула вперед ивверх. – Тащи его сюда!

Эдди неуверенно взглянул на Роланда. Тот кивнул. Бросив наСюзанну еще один быстрый взгляд, полный беспросветной боли и еще болеебеспросветного страха, Эдди, намеренно повернувшись спиной и к ней, и кстрелку, вновь бухнулся на колени. Не обращая внимания на холодные капли,падающие ему на руки и за ворот, он вытянул вперед руку с заостренной палочкой,временно превратившейся в карандаш, и палочка задвигалась, выводя линии и углы,вычерчивая контур, который Роланд сразу узнал.

Это была дверь.

Джейк вытянул руки, уперся ладонями в занозистую калитку итолкнул. Повернувшись на ржавых скрипучих петлях, калитка медленно отворилась.За ней оказалась неровная кирпичная дорожка. Дорожка вела к крыльцу. Крыльцо –к двери. Наглухо забитой досками.

Джейк медленно двинулся к дому. Сердце выстукивало быстрыетире и точки где-то у самого горла. Между выпирающими кирпичами дорожкипроросла сорная трава. Мальчик слышал, как она шуршит о джинсы. Все пять егочувств словно подкрутили на пару делений. "Но ведь на самом деле ты тудане пойдешь, а?" – спросил панический голос у него в голове.

Ответ, пришедший Джейку на ум, при полном своем идиотизмепоказался мальчику совершенно разумным: "Все на свете служит Лучу".

Табличка на лужайке сообщала: "ПОСТОРОННИМ ВХОДКАТЕГОРИЧЕСКИ ВОСПРЕЩЕН! НАРУШИТЕЛИ БУДУТ ПРЕСЛЕДОВАТЬСЯ ПО ЗАКОНУ!"

Пожелтевший, в потеках ржавчины листок, прибитый к одной издосок, которыми была крест-накрест заколочена входная дверь, был менеекрасноречив:

"СОГЛАСНО РАСПОРЯЖЕНИЮ НЬЮ-ЙОРКСКОГО ИСПОЛНИТЕЛЬНОГОКОМИТЕТА ПО ЖИЛЫМ ПОМЕЩЕНИЯМ ЗДАНИЕ ПОДЛЕЖИТ СНОСУ".

У подножия ступеней Джейк помедлил, глядя вверх, на дверь.Вчера на пустыре он слышал голоса – здесь, сейчас он услышал их вновь… но тобыл хор проклятых, обреченных, сливающиеся в невнятный ропот безумные угрозы истоль же безумные посулы. И все же Джейк угадал в этой разноголосице один голос– голос дома. Голос некоего чудовищного привратника, поднятого от долгого, ноотнюдь не мирного сна.

На миг вспомнив про отцовский "Ругер", мальчикдаже прикинул, не вытащить ли его из ранца – но что было бы в том толку? Заспиной Джейка по Райнхолд-стрит в обе стороны проезжали машины, какая-тоженщина во всеуслышанье требовала, чтобы ее дочка бросила любезничать с кавалероми несла домой белье, но здесь был иной мир – мир, подвластный неведомомусуровому и мрачному существу, против которого бессильно оружие.

"Будь честен и прям – будь стоек и терпелив".

– Ладно, – сказал он тихим дрожащим голосом. – Ладно,попробую. Только лучше тебе больше не бросать меня.

И начал медленно подниматься по ступеням крыльца.

Доски, преграждавшие вход, были старые и гнилые, гвозди –ржавые. Джейк покрепче ухватился за верхнюю пару в месте их пересечения ирванул. Заскрипев точь-в-точь как ворота, доски отделились от двери. Джейксбросил их за перила крыльца, на старую клумбу, где сейчас росли лишь дикоепросо да пырей. Он нагнулся, взялся за нижнее пересечение… и на миг замер.

За дверью слышались замогильные утробные звуки, словногде-то в недрах бетонной трубы хищно облизывался голодный зверь. Джейкпочувствовал, как его лоб и щеки покрываются пленкой тошнотной испарины. Он такперепугался, что отчасти утратил ощущение собственной реальности, будто сталперсонажем чужого дурного сна.

Недобрый хор, неведомая злая сила были за этой дверью. Звукисочились оттуда, как густой сироп.

Джейк рванул нижние доски. Те с легкостью оторвались.

"Ну да. Оно хочет,чтоб я вошел. Оно голодное, а я,значит, обед".

Неожиданно в голову Джейку полезли обрывки стихотворения,когда-то читанного их классу мисс Эйвери. Теоретически в стихах говорилось осостоянии души современного человека, оторванного от всех своих корней и традиций,но Джейку вдруг показалось, что тому, кто написал эти строки, должно быть,довелось повидать Особняк:

"Я покажу тебе нечто, отличное

От тени твоей, что утром идет за тобою,

И тени твоей, что вечером хочет подать тебе руку,

Я покажу тебе…"

– Я покажу тебе ужас в пригоршне праха, – пробормотал Джейки взялся за дверную ручку. Едва мальчик коснулся металла, как его вновьзатопило отчетливое, светлое чувство облегчения и уверенности: свершилось,теперь-то уж дверь определенно откроется в тот – другой – мир; он увидит нетронутое ни смогом, ни фабричными дымами небо, а вместо гор у далекогогоризонта встанут в мареве синие шпили великолепного неведомого города.

Джейк стиснул в пальцах лежавший у него в кармане серебряныйключ, ожидая, что дверь окажется заперта и он сможет им воспользоваться. Нонет. Пронзительно взвизгнули петли, с медленно поворачивающихся цилиндров накрыльцо просеялись хлопья ржавчины, и дверь открылась. В лицо Джейку осязаемоударил запах тлена – ноздреватой штукатурки; отсыревшего дерева; гниющейдранки; старого как мир конского волоса. Сквозь эти ароматы пробивался иной –дух звериного логова. Впереди лежал промозглый полутемный коридор. Слева вполумрак второго этажа взбиралась, лишь местами касаясь стены, шаткая винтоваялестница. На полу коридора лежали обломки рухнувших перил, но Джейк был ненастолько глуп, чтобы вообразить, будто видит толькощепки. Среди сора были икости – кости каких-то мелких животных. Некоторые не вполне походили назвериные; их Джейк предпочел не рассматривать слишком долго, зная, что иначеему никогда не набраться храбрости сдвинуться с места. Мальчик помешкал напороге, собираясь с духом, чтобы сделать первый шаг, и расслышал какой-тослабый приглушенный звук – очень частую, быструю дробь. Он понял: это стучатего собственные зубы.