"Ему нужен я. Убежать я не могу. Войти туда –самоубийство… не войти – безумие. Ведь где-то в недрах этого дома есть запертаядверь. У меня ключ, который ее откроет, и единственное, на что я могунадеяться, единственное мое спасение – за этой дверью".

Джейк с замиранием сердца в упор разглядывал Особняк. Домбуквально кричал о своей аномальности, опухолью взбухая посреди заросшегобуйными сорняками двора.

Одолев неторопливым шагом по послеполуденному солнцепекудевять бруклинских кварталов, братья Дийн вступили, наконец, в ту часть города,которая, судя по именам на вывесках больших и маленьких магазинов, несомненно,и носила название Голландский Холм. Сейчас они стояли посреди квартала, передОсобняком. Удивительное дело: дом, пустовавший, видимо, уже много лет, почти непострадал от рук вандалов. А ведь когда-то, подумал Джейк, это действительнобылособняк, где со своими многочисленными чадами и домочадцами жил, допустим,какой-нибудь состоятельный негоциант. В те давно минувшие дни дом, должно быть,исправно белили, но теперь он был неопределенного грязно-серого цвета. Давноповышибали окна, размалевали аэрозольными красками облезлый штакетник – но самОсобняк стоял нетронутый.

Ветхий, полуразвалившийся, горбатый – не дом, а вернувшийсядух давно сгинувшего дома, – вырастал он из бугристой земли захламленногодворика, залитого горячим светом, и Джейку ни с того ни с сего представилсяприкинувшийся спящим злобный и опасный пес. Крутая крыша Особняка нависала надпокоробленными, занозистыми досками парадного крыльца, как насупленные брови.На окнах без стекол (в некоторых, точно полоски омертвелой кожи, еще виселидревние портьеры) – покосившиеся ставни, в прошлом зеленые. Слева от зданияотставала не первой молодости деревянная решетка, которую ныне удерживали негвозди, а стелющиеся по ней пышные плети безымянных и непонятно почемувызывающих омерзение вьющихся растений. Джейк заметил две таблички – одну налужайке, другую на двери – но разобрать, что на них написано, со своего местане сумел.

Дом был живой.Джейк знал это, он чувствовал, что Особнякнасторожился и внимательно следит за ним; эта настороженность дымком куриласьнад досками и горбатой крышей, потоками изливалась из черных оконных впадин.Мысль о том, чтобы приблизиться к этому жуткому месту, страшила; мысль о том,чтобы войти,наполняла мальчика невыразимым ужасом. Но деваться было некуда.Джейк расслышал басистое сонное жужжание – так гудит в жаркий летний деньпчелиный улей – и на миг испугался обморока. Он закрыл глаза… и его голову заполнилтотголос.

"Ты долженпридти, Джейк. Ты вступил на тропу Луча, напуть Башни, в пору своего Извлечения; будь честен и прям, будь стоек итерпелив, приди ко мне".

Страх не проходил, зато жуткое ощущение подступающей паникиисчезло. Джейк вновь открыл глаза и увидел, что он – не единственный, кточувствует энергетику и пробуждающееся сознание дома. Эдди явно хотелось отойтиот забора; он повернулся в сторону Джейка, и тот разглядел под зеленой косынкойпарнишки его глаза – большие и тревожные. Старший брат схватил Эдди и толкнул кзаржавленной калитке, однако слишком уж вяло и неохотно для полноценнойподначки; каким бы бестолковым и тупым ни был Генри, ему Особняк нравился небольше, чем Эдди.

Братья отошли подальше и некоторое время стояли, глядя на дом.Джейк не мог разобрать, о чем они говорят, но голоса звучали испуганно итревожно. Джейк вдруг вспомнил, что сказал ему во сне Эдди: "Только помни:здесь опасно. Будь осторожен… и не зевай".

Внезапно настоящий Эдди – тот, что стоял через улицу, – повысилголос настолько, что Джейку удалось разобрать слова. "Может, хватит,пойдем домой, Генри? А? Пожалуйста.Мне тут не нравится". Тон был молящий.

– Нюня сраная, – фыркнул Генри, но Джейк подумал, что слышитв голосе Генри не только снисходительность, но и облегчение. – Хрен с тобой,айда.

Братья двинулись прочь от развалюхи, по-звериному сжавшейсяв комок за покосившимся шатким забором, к мостовой. Джейк попятился, отвернулсяи, уставясь в витрину захудалой лавчонки, именовавшейся"Комиссионный", стал следить, как Эдди и Генри – смутные призрачныеотражения, наложенные поверх древнего пылесоса "Гувер", – переходятРайнхолд-стрит.

– Ты уверен,что там правда нету привидений? – спросил Эдди,когда ребята очутились на том тротуаре, где стоял Джейк.

– Видишь, какое дело, – сказал Генри, – сходил я сюда ещераз, и теперь уж не поручусь. Ей-богу.

Они прошли у Джейка за спиной, не взглянув на него.

– А ты б согласился туда зайти? – спросил Эдди.

– Не-а, хоть мильен долларов выложи, – сразу ответил Генри.

Они свернули за угол. Джейк отлепился от витрины и украдкойбросил им вслед быстрый взгляд. Мальчики удалялись по тротуару той же дорогой,что пришли. Увалень Генри брел, едва переставляя ноги, обутые в говнодавы состальными носами, и сутулясь, как человек много старше его лет, а рядышкомшагал Эдди – парнишка в отличие от брата двигался ловко, с безотчетной грацией.Мирно слившиеся длинные тени бежали за ними по мостовой.

"Домой пошли, – подумал Джейк, и одиночествозахлестнуло его такой мощной волной, что мальчику почудилось – она сомнет его.– Поужинают, сделают уроки, поспорят, что смотреть по телеку, и лягут спать.Может, Генри дрянь и хамло, но они, эти двое, живут своей жизнью – нормальной,обычной, понятной жизнью… и сейчас возвращаются в нее. Интересно, они хотьпонимают, какие они счастливчики? Эдди – пожалуй".

Джейк отвернулся, поправил лямки ранца и перешелРайнхолд-стрит.

На пустынном лугу за хороводом камней Сюзанна почувствоваладвижение – шелест, шорохи, порывистое дуновение.

– Что-то на подходе, – напряженно проговорила она. – Шустрокатит.

– Ты, гляди, поаккуратней, – сказал Эдди, – но ко мне еготоже не пускай. Ясно? Не подпускай его ко мне.

– Слышу, не глухая. Ты своимделом занимайся, а уж я самаразберусь.

Эдди кивнул. Он стал на колени посреди круговины и вытянулвперед руку с заостренной палочкой, словно оценивая, хорошо ли та заточена.Затем опустил руку и провел на влажной земле темную прямую линию.

– Роланд, приглядывай за ней…

– Пригляжу, если смогу, Эдди.

– …но не подпускай ко мне эту тварь. Джейк идет. Чес-слово,идет, псих ненормальный.

На глазах у Сюзанны травы к северу от вещуньиной круговиныразделила длинная темная межа – что-то вспарывало зеленый ковер, прокладываяборозду прямо к кольцу камней.

– Приготовься, – велел Роланд. – Оно кинется на Эдди, иодному из нас придется отвлечь его.