Первыми вышли Валантен и его дама, а потом Анри, которой помог спуститься своей молодой жене.

Когда Инесса поставила ногу на ступеньку кареты, Анри невольно опустил глаза и снова ощутил, как грудь сжалась от охватившего его чувства. Ножка красавицы в тонком белом чулке, обутая в изящную остроносую атласную туфельку, была настолько совершенной, что у Анри захватило дух. Он сжал тонкую ручку своей возлюбленной и тихо шепнул:

– Я тобой восторгаюсь!

Инесса поняла, к чему относится эта фраза, и улыбнулась, слегка покраснев… Через минуту все гости вошли в настежь распахнутую тяжелую дверь особняка.

Просторная гостиная, в которую можно было войти прямо с порога, была ярко освещена несколькими дюжинами свечей, горевшими в дорогих канделябрах. Посередине роскошно обставленного зала был накрыт стол на шесть персон, богатство сервировки которого вполне отвечало великолепию убранства. Двое безмолвных лакеев в пудреных париках и в ливреях стояли позади стола, готовые по первому жесту обслуживать гостей.

– Прошу вас, господа! Скромный ужин подан! – весело воскликнул Монтегю.

Гости в радужном настроении уселись за прекрасный стол, и лакеи тотчас же принялись наливать вино в хрустальные кубки. Перед каждым стояло по три красивых бокала.

– Ну мы начнем с шампанского! – провозгласил Монтегю, и тут же у него в руках оказалась бутылка шампанского.

Громко хлопнула пробка, и под радостный смех Эврар налил всем искрящегося напитка. Гости желали молодоженам долгих лет счастливой жизни, много хороших и крепких деток, удачи и богатства… Де Крессэ подымал вместе со всеми бокалы, отвечал на шутки, пил шампанское, потом вино. Но впервые в компании дорогих друзей Анри думал только об одном: когда они, наконец, уйдут домой? Он время от времени бросал нетерпеливые взгляды на прекрасную девушку в подвенечном платье, а та сидела с серьезным лицом и только чуть-чуть подносила бокал к губам, почти ничего не выпив.

И тут Веслав поднялся из-за стола и сказал:

– Ну давайте выпьем по последнему бокалу да пойдем по домам! За здоровье молодоженов!

Тотчас все поднялись с мест, звонко чокнулись кубками и потянулись к выходу. Монтегю решительным жестом приказал лакеям удалиться, и те бесшумно выскользнули из особняка вслед за гостями.

Прежде чем выйти на улицу, Монтегю торопливо бросил:

– Спальня наверху, Анри!

Де Крессэ кивнул головой и почти с неприличной поспешностью захлопнул за другом дверь.

Буквально в ту же секунду он бросился к Инессе, сжал ее в объятиях и стал осыпать безумными поцелуями, а потом, схватив со стола подсвечник, взял девушку за руку и повел к лестнице.

Инесса слегка покраснела, но, ни слова не говоря, последовала за Анри. Они поднялись по лестнице и на втором этаже увидели несколько украшенных золотой лепкой дверей. Одна из них была предупредительно приоткрыта. Анри шагнул в комнату, все так же сжимая запястье девушки.

Комната, куда они вошли, была спальней, обставленной не менее роскошно, чем гостиная внизу. Прислоненное к стене изголовьем, здесь возвышалось огромное, поистине королевское ложе под балдахином. Анри поставил подсвечник на небольшой прикроватный столик и схватил девушку за плечи.

– Подождите, милый, – тихо проговорила Инесса. Но для Анри уже не существовало ничего, кроме восхитительной, ослепительной красоты его невесты. Он в мгновение ока сбросил мундир и, взяв девушку за плечи, не столько расстегнул, сколько сорвал подвенечное платье и кружевную нижнюю рубашку, так что нежная ткань соскользнула с гладких плеч красавицы и кольцом упала у ее ног.

Перед Анри предстало совершенное юное тело целомудренной Инессы, которая, задыхаясь от волнения, покраснев до корней волос стояла перед ним обнаженной. На девушке остались только длинные перчатки и белые шелковые чулки, обтягивающие стройнейшие ноги. Заходясь от счастья и исступленного желания, молодой влюбленный упал на колени и жадным поцелуем припал к гладким, теплым шелковистым бедрам девственной красавицы, а потом стал осыпать ее упругие ноги исступленными лобзаниями.

– Не сейчас, подождите еще, – дрожащим голосом, сама охваченная страстью, промолвила Инесса.

Но Анри, переполненный бешеным вожделением, твердо сказал:

– Сейчас! – поднял хрупкую девушку на руки, как пушинку, и положил ее на постель…

Когда часы пробили пять утра, Анри тихонько провел рукой по лицу своей возлюбленной, которая всего лишь полчаса назад заснула на его плече.

– Любимая, нам пора…

Инесса чуть приоткрыла глаза и снова откинулась на подушку.

– Еще немного, – она впервые позволила себе закапризничать. – Еще капельку побудем вместе…

– Нет, – мягко, но со всей серьезностью произнес молодой офицер, – Войска должны выступить в семь утра, через полтора часа мне уже нужно быть на месте сбора.

Они поспешно оделись, и тут Инесса извлекла откуда-то небольшой сверток, открыла его, и Анри увидел ленту шириной в пол-ладони. На белом шелке было вышито золотом: «Madre purissima garda mi amado»[43].

– Возьмите это, – тихо проговорила девушка.

– Что это такое?

– Эту ленту я вышила своими руками на шелке, освещенном в Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар. В этой ленте моя любовь к вам. Она сохранит вас, я уверена. Только поклянитесь мне, что будете носить ее не снимая, во всех боях, во всех походах! Не снимайте ее, пожалуйста!

– Клянусь, дорогая! Я надену ее сегодня же и буду носить под мундиром во всех сражениях!

С этими словами Анри благоговейно принял ленту, поцеловал ее и убрал за пазуху.

Через четверть часа они были внизу, в гостиной, где догорало несколько оплывших свечей. Анри толкнул дверь на улицу и увидел, что карета все так же стоит перед особняком. Кучер громко храпел на своем сиденье, закрыв лицо широкой шляпой. Молодой офицер потеребил его за руку, и он, протирая глаза, выпрямился и взял в руки кнут, готовый стегнуть лошадей.

Едва Анри и Инесса сели в карету, как колеса застучали по мостовой. Было еще темно. Анри почти не различал лица своей возлюбленной, но снова обнял ее и начал осыпать страстными поцелуями. Инесса молча запрокинула голову, принимая эту ласку, а по ее щекам текли слезы.

Когда карета остановилась, и Инесса в сопровождении Анри подошла к двери особняка, стучать пришлось недолго. Им почти сразу открыл лакей, который, видимо, не ложился спать.

Инесса и Анри замерли, и молодой офицер увидел в дрожащем свете заплаканное лицо своей любимой. Она ничего не говорила, только смотрела на него, и слезы текли и текли по ее лицу.

– Все будет хорошо, – пытаясь быть бодрым, сказал Анри.

– Да хранит вас Господь! – вымолвила Инесса и исчезла в дверном проеме.