И вот буквально накануне лазутчик донес ему, что отрядом французов командует тот самый соблазнитель, сбивший с пути истинного его сестру. Наверное, именно это в первую очередь и побудило Кондесито принять решение сражаться, хотя молодой граф не смог бы, конечно, признаться в этом не только своим подчиненным, но даже самому себе. Однако вступить в смертельный бой его заставляла не столько забота о мулах и порохе, сколько невозможность отступить перед личным врагом. Испугаться битвы означало бы для Кондесито невообразимый позор и унижение.

«Нет! Лучше принять смерть, чем подвергнуться такому унижению! Да и к тому же мы еще посмотрим, господин де Крессэ, кто из нас погибнет! Не помню уж, какой великий полководец сказал: „Те, кто не боится смерти, вносят ее в неприятельские ряды!“ Я смерти не боюсь! Я к ней готов! И погибну здесь, среди этих могил двадцати двух королей Арагона, на святой земле Сан-Хуан-де-ла-Пенья! Что может быть прекрасней! – С этой мыслью Энрике взглянул на сверкающую вершину горы Монте-Ороэль. – Да, это так! Победа или смерть! И держитесь, французы! Здесь вы встретите настоящую испанскую ярость, с которой, наверно, вам еще не приходилось иметь дело!»

Красивое лицо Энрике выражало холодный гнев и абсолютную гордую решимость.

Маленькая «армия» под командованием де Крессэ выступила из Сарагосы рано утром в субботу тринадцатого октября и через трое суток пути добралась до высоких скал, словно преграждавших путь дальше. Каменные громады высились справа и слева от дороги, и ее узкая лента петляла по дну гигантского ущелья вдоль горной речушки, которая журчала ледяным потоком среди там и сям разбросанных камней. Отряд растянулся длинной колонной, так что не было видно ни ее головы, ни хвоста, а только колышущиеся штыки и покачивающиеся кивера кавалеристов и пехотинцев.

Главнокомандующий позаботился обо всем: отряд де Крессэ хорошо снабдили провиантом и боеприпасами, солдаты, выступившие в поход, как следует отдохнули и представляли собой лучшие части Арагонской армии. Батальоном линейной пехоты, который составлял главную ударную силу отряда, командовал опытный офицер по фамилии Жерар. Этому сухощавому воину было уже около сорока, но, начав службу простым солдатом, Жерар только совсем недавно получил эполеты командира батальона и потому по правилам военной иерархии должен был подчиняться тому офицеру, у которого срок выслуги в этом звании больше.

Жерар исполнял все приказы безупречно, четко, без всякой аффектации и малейшего замешательства. Это был опытный военный, закаленный в боях и готовый к любым испытаниям. Авангард отряда вел за собой капитан Луис Коронадо. Его Арагонские стрелки в коричневых мундирах с детства знали, что такое горы, и прекрасно умели лазать по горным кручам. Анри надеялся на них и на их бесценный опыт не меньше, чем на французских гренадер и вольтижеров.

Где-то в хвосте колонны, гремели тяжелыми колесами четыре пушки – маленькая батарея, которой командовал капитан д’Абовиль, племянник знаменитого артиллерийского генерала. Хоть, в отличие от своего дяди, он не дослужился до высоких чинов, но был умелым офицером, словно родившимся для того, чтобы стрелять из пушек. Немного ершистый, иногда даже спесивый, он, тем не менее, прекрасно знал свое дело. Анри радовало, что ему предстоит вступить в жестокий бой плечом к плечу с таким человеком.

Хотя, конечно, никакой осады не предполагалось, но на всякий случай командующий выделил в распоряжение де Крессэ небольшой отряд саперов. Когда Сюше спросил у своего адъютанта, есть ли у него какие-нибудь пожелания по поводу этого отряда, де Крессэ тотчас выпалил:

– Прошу, если это возможно, назначить командиром саперов капитана Франсуа Валантена.

Саперы де Крессэ были не только увешаны экипировкой и оружием, но и тащили за собой фургон с инструментами, а также всем тем, что нужно для подрыва вражеских укреплений.

Шествие колонны войск замыкал эскадрон гусар Четвертого полка с их знаменитыми синими доломанами и алыми ментиками, которые, впрочем, гусары на время похода убрали в притороченные сзади к седлам суконные «чемоданы», накинув на плечи темно-синие плащи. В середине октября в горах было уже совсем не жарко.

Наконец, непостредственно рядом с де Крессэ ехал небольшой взвод польских улан под командованием седоусого Веслава. Анри понимал, что от конницы в горах мало толку, но, кто знает, как обернутся дела! И он настоял, чтобы Сюше выделил ему из роты своего эскорта маленький отряд этих неустрашимых всадников. И конечно же, упросил, чтобы ими командовал не офицер, а старший вахмистр Веслав Гроховский…

Топот сотен солдатских башмаков, лязг оружия, звон подков и грохот тяжелых колес орудий и повозок гулким эхом раздавались в ущелье. Продираясь сквозь густую колонну пехотинцев, навстречу де Крессэ с трудом скакал всадник. Это был Монтегю. Верный друг превратился в помощника и адъютанта и возвращался, выполнив очередное поручение. Преодолев, наконец, препятствие, которым были для него идущие по дороге фузилеры и гренадеры, он дал шпоры коню, проскакал галопом несколько десятков шагов, лихо подлетел к Анри и молодецки приложив руку к своему меховому кольбаку.

– Мон командан, в авангарде все в порядке! – доложил он об обстановке так же, как если бы рапортовал генералу Сюше.

Лихой адъютант аффектированно подчеркивал свое подчинение де Крессэ, не желая, чтобы солдаты и офицеры сомневались в том, кто командует экспедицией. Монтегю понимал необходимость единого командования в непростом походе и без всякого сомнения передал Анри эту честь, всеми силами стараясь подчеркнуть, что он здесь лишь помощник «главнокомандующего» де Крессэ, а не равный ему по полномочиям офицер.

Анри был очень признателен своему другу за это понимание и проникся к Монтегю еще большей симпатией. Он так же церемонно отдал адъютанту честь, поблагодарил за исполнение поручения и жестом предложил занять место подле себя.

Монтегю развернул коня и встал справа чуть позади от де Крессэ. Веслав ехал чуть сзади по левую руку от него. Анри обернулся назад и улыбнулся друзьям, которые ответили такой же бодрой улыбкой.

– Мон командан, – произнес Веслав, улыбаясь в усы, – посмотрите, какие скалы! Страсть просто! У нас в Польше таких нигде не сыщешь!

– Зато у них здесь нет водки! – засмеялся Монтегю, подтрунивая над старым воином.

– Да, с водкой плохо! Устал уже от этой кислятины, – задумчиво пробормотал Веслав и добавил: – А скоро ли приедем, мон командан?

– Я думаю, что еще час-полтора марша, если верить этой карте, и мы должны выйти из ущелья. Тогда сразу поищем хорошее место и заночуем на биваке.

Едва только де Крессэ закончил, как все увидели, что угрюмые скалы начали постепенно расступаться. Хоть и медленно, не торопясь, но колонна явно приближалась к выходу из ущелья. Горные кручи по краям становились все ниже и ниже, и колонна медленно вступила на пологий, но очень длинный подъем. Анри с тревогой взглянул назад, как там артиллеристы? Но за рядами пехоты их было не видно. Тогда де Крессэ снова отдал приказ другу: