– Монтегю, прогуляйтесь в хвост колонны, как там наша артиллерия, как зарядные ящики, как фур гоны?

Адъютант тотчас же дал шпоры коню и вернулся минут через пять:

– Мон командан, д’Абовиль чертыхается, ругает всех на свете, но пушки они тащат, все будет в порядке!

Де Крессэ улыбнулся: он и не сомневался, зная характер д’Абовиля, что тот будет обязательно ворчать. Но главное, что орудия движутся, а значит, все в порядке.

Колонна продолжала свое восхождение на гору еще полчаса. Всякие признаки ущелья исчезли, виден был только ровный гребень впереди. И вдруг де Крессэ услышал, что по рядам бойцов, идущих перед ним, пронесся какой-то то ли изумленный, то ли восторженный рокот. С любопытством он ждал, когда сам дойдет до гребня. Еще несколько шагов – и вдруг, в сиянии яркого солнца, Анри привстал в стременах, потрясенный грандиозной картиной, открывшейся его взору. Прямо перед ним сияли на солнце ослепительные белые вершины Пиренеев. Казалось, до них можно рукой подать. Это было так потрясающе, так волшебно, что душа словно поднималась к небу от восторга перед этим изумительным по своей красоте зрелищем.

– Монтегю, взгляните! Веслав, смотрите, смотри те! – воскликнул переполненный восхищением молодой офицер. – Вот это вид!

На лицах молодого офицера и старого улана запечатлелся искренний восторг.

В этот момент, пробравшись из головы колонны, к ним подъехал закутанный в коричневый плащ испанский проводник под конвоем польского улана, который не спускал с него глаз. Испанец начал что-то говорить про бивак, но Анри остановил его и переспросил, как мог, по-испански, указывая на сверкающие от солнца вершины:

– Это Пиренеи?

– Да-да, – закивал проводник, – Пиренеи.

– Вы знаете название этих вершин? Испанец кивнул головой.

– А можете перечислить?

Проводник развернулся в сторону гор и, тыкнув пальцем в горизонт, начал:

– Вон та вершина слева называется Габьетус. Та, почти по центру, – Марборе. Вон там вот, справа, три маленькие почти одинаковые горки, мы называем их Трес Мариас. Ну а по центру самая знаменитая – Монте-Пердидо[44]…

Форсировав небольшой перевал, отряд в скором времени оказался в живописной долине, где сверкало чистыми водами небольшое озеро.

– Хорошее место для бивака, мон командан, – произнес Веслав, как всегда коверкая французские слова.

Анри согласился.

Солнце уже склонялось к закату. Солдаты устали после тяжелого марша, им следовало бы хорошенько отдохнуть. За завтрашний день им нужно будет любой ценой добраться до Хаки, а это еще не менее десяти-двенадцати часов марша. По крайней мере, если верить карте и проводнику.

Когда окончательно спустились в долину, Анри приказал остановить колонну, выстроил войска фронтом к дороге и передал через Монтегю и Веслава, что отряд может размещаться на бивак. Получив приказ, стройные ряды пехоты и конницы превратились в нечто похожее на разворошенный муравейник. Солдаты составляли ружья в козлы и бежали к озеру за водой. Кавалеристы проворно сооружали коновязи. Артиллеристы заботливо выставляли в ряд свои пушки, распрягали лошадей, проверяли натруженные оси орудий и повозок. Все кругом тащили отовсюду хворост и палки.

Анри строго-настрого распорядился не трогать ни одного дома, не обижать ни одного жителя. Так как его войско получило c избытком провианта на несколько дней, и Анри выхлопотал у военного комиссара даже несколько бочек вина и бочку виноградной водки, ни малейших оснований для безобразий под видом поиска продовольствия быть не могло. Поэтому Анри с самого начала распорядился, что, если кого-то из солдат застигнут заходящим в деревенский дом, а уж тем более совершающим какое-то бесчинство, тот будет немедленно передан в руки жандармов, обезоружен, закован в наручники, а потом доставлен в тюрьму цитадели Хаки, где без задержки последует суд военного трибунала.

Правда, в первый вечер пара веселых пехотинцев решила было пошалить в соседнем деревенском доме, но на крики крестьян тотчас же появился Анри с уланами. Солдат немедленно арестовали и передали жандармам, которые следовали за колонной. На утреннем построении де Крессэ лично сообщил об этом происшествии и еще раз объявил офицерам и солдатам свою волю.

Так что, несмотря на то что где-то в тысяче шагов виднелась деревенька, гренадеры и вольтижеры, от греха подальше, даже не пошли в ее сторону.

В сгущавшихся сумерках запылали бивачные костры. Их было, наверно, больше полусотни. У солдат были мясо, крупа, кое-какие овощи, а тут еще вечером выдали винную порцию. Так что вокруг костров, там и сям, раздавались взрывы смеха, кто-то пел, где-то рассказывали забавные истории, где-то курили пузатые трубочки, обмениваясь впечатлениями минувшего дня.

Анри в сопровождении Монтегю, Жерара и Веслава обходил биваки, проверяя, как отдыхают солдаты. Унтера у некоторых костров при приближении офицеров отдавали приказ «смирно», и солдаты нехотя замирали в строевой стойке, но чаще Анри успевал предупредить подобные служебные порывы и жестом приказывал всем оставаться на местах.

– Всем довольны? Продовольствие и вино получили? – остановился де Крессэ рядом с костром вольтижеров линейной пехоты.

– Так точно, господин командан! – ответил не слишком стройный хор уже чуть выпивших вояк.

Один из старых солдат, видимо не получивший звание из-за своей ершистости, весело спросил:

– Может, выпьете с нами глоточек?

Анри всегда ясно отличал, когда солдаты угощают командира от доброты сердца, а когда предлагают выпить с вызовом, желая поддеть. В данном случае это было ровно посередине между двумя крайностями. И Анри предпочел сохранить дистанцию. Он отшутился:

– Пейте-пейте, вам нужнее! Завтра у вас тяжелый день, – и, отсалютовав, пошел дальше.

Он миновал еще несколько костров, но вдруг на биваке артиллерии увидел неожиданную сцену: капитан д’Абовиль в окружении своих солдат и офицеров играл на гитаре и пел какую-то очень лирическую, почти что нежную французскую песню, звуки которой странно контрастировали с суровыми лицами солдат и зловеще блистающими в ночи жерлами восьмифунтовых пушек.

При приближении де Крессэ д’Абовиль вдруг крикнул: «Смирно!» – и тотчас все артиллеристы подскочили со своих мест.

– Продолжайте, продолжайте! – замахал руками де Крессэ. – Ради бога! – и потом добавил удивленно: – Д’Абовиль, вы играете на гитаре?

– Да, мон командан, – сказал артиллерист, и стало понятно, что он уже слегка выпил. – Научился в Испании, тут все они играют на гитаре, но песни пою все равно наши. Эта песня про девушку, которая очень любила мужчин…

При этих словах д’Абовиля все артиллеристы загоготали.

– Налейте нашему командиру вина! – продолжал д’Абовиль.