от саднящей горло сухости. Стоя на улице лишь в футболке и джинсах, стылого ветра не чувствовал — до сих пор горел от злости. Осатанел так, что даже там, в самой середине груди, где раньше всегда чувствовался мертвый холод, теперь пылал дикий, неистовый огонь.

Майер давно понял, что Вера для него много значит. Больше, чем все другие женщины. Больше, чем кто-либо вообще в его жизни. Но, как оказалось, до сегодняшнего дня и сам не представлял, насколько сильна его страсть. Никогда еще чувство к женщине не поглощало его целиком. Никогда до этого времени ни одну из них он не ощущал частью себя. Дыхание перехватывало, когда представлял, что эти ублюдки могли сделать с его Верой. Уже не мыслил себя без нее, но при этом едва бы решился назвать свои чувства любовью. Не потому, что не верил или отрицал сам факт ее существования. Нет, с этим не поспоришь. Любовь была. Она точно есть. Но где-то в других мирах, у других людей... для других людей.

В его вселенной любви не существовало. В его вселенной для нее нет места. Таким, как он, любовь чрезвычайно дорого обходится. Слишком много он уже потерял, чтобы объявлять другу-дьяволу о своей новой душевной привязанности.

Майер последний раз глубоко затянулся, пытаясь прочистить забитое яростью горло, и выбросил сигарету.

Зайдя в дом, ожидал увидеть Веру в гостиной. Или в спальне. Или даже в кухне — хоть где! Но она, белая как мел, до сих пор стояла в холле, держа букет этих гребаных красных роз. Зяба в попытке уладить конфликт сам себя превзошел, и эти пошлые цветы выбесили Яниса еще больше.

— Вера, ты прям как со свидания. Со мной, значит, ты не хочешь никуда ходить. Два дня уговариваю тебя поужинать. Мне начать беспокоиться, что ты меня бросила?

— Что? Что ты сказал? — Ее покоробил его саркастический тон, и только-только улегшаяся на дно желудка тошнотворная муть снова подскочила

к горлу.

— Очередной твой поклонник? Я ревную.

— Да как ты смеешь... — задохнулась от возмущения, так подстегнули его слова. — Как ты смеешь говорить мне такие вещи... — Хотя руки были как деревянные, Вера собралась и ударила его букетом. — Поклонник?! Да меня чуть не убили!

— Странно, что весь свой гнев ты решила обрушить на мою голову. На этот раз я ни в чем не виноват. Это все твой михрютка. — Янис попытался увернуться, чтоб она не попала по лицу.

— И не думай, что я буду благодарить тебя, ты мне за тот раз должен! — взвилась она и принялась хлестать его розами, не особо заботясь, что может поранить. — Что ты за человек такой! Что нужно было сделать с тобой, чтобы ты стал таким?!

Постепенно Вера стихла. Цветы выпали из слабых рук, и она заплакала. Рванулась было в сторону, чтобы укрыться в какой-нибудь из комнат и порыдать в одиночестве, но его сильные руки без труда вернули ее обратно.

— Все, перестань... Я просто давно заметил, что, если тебя немного подбесить, ты быстрее собираешься с духом. Испугалась? — Прижал ее к себе.

— Нет. — Сдерживая слезы, Вера набрала полные легкие воздуха и прикусила губу.

— Они что-нибудь тебе сделали?

— Нет, — снова монотонно повторила она вместе с дрожащим выдохом.

Янис взялся снимать с нее пальто, Вера вывернулась из него, как выскочила, и устремилась на второй этаж. Убрав вещи в гардеробную для верхней одежды, он пошел следом и нашел ее в ванной, примыкающей к спальне.

В кране шумела вода. Вера уже умылась и стояла, уткнувшись в полотенце. Услышав шаги, отняла полотенце от лица, выключила воду и холодно произнесла, на Яниса даже не взглянув:

— Я уже собралась с духом, как ты того добивался. Потому в утешениях не нуждаюсь.

— Зато я нуждаюсь, — ответил Майер и, подойдя, развернул ее к себе.

Вера вскинула на него глаза и вздрогнула:

— Янис, у тебя кровь...

Он посмотрел на себя в зеркало, отер щеку рукой, но не вытер начисто, а лишь размазал кровь.

— У тебя кровь... — испуганно повторила она, стремительно теряя найденное спокойствие.

— Вера, успокойся, — сказал он, четко распознав накатывающую истерику.

Но она словно не слышала, опять включила воду, намочила полотенце и принялась суетливо вытирать его лицо.

— Вера! — Янис встряхнул ее окриком и перехватил запястья, сковывая суету рук.

Она, будто очнувшись, сделала прерывистый вдох и замерла.

— Тебя никто не тронет. Всем станет тесно в этом мире, если с тобой что-нибудь случится. Если хоть волос упадет с твоей головы, я всех заживо похороню. Хоть царапина на тебе будет... всех уничтожу! — Тон его дрогнул, и стало понятно, что он совсем не так равнодушен, как ей представлялось. — Ты же знаешь, это не просто слова!

— Знаю, — тихо проговорила Вера, глядя в его серые глаза, блестящие от злости. — У тебя кровь на лице. Постой спокойно, я вытру.

Он мягко отпустил ее руки и присел на тумбу, позволяя сделать задуманное. Она отерла ему щеку. Раз-другой... Но алая капля снова и снова выступала на царапине. Вывернув полотенце чистой стороной, Вера аккуратно приложила ткань к его лицу, задержав руку.

— Я им сказала, что ты с них кожу сдерешь. Заживо. Представляешь? — ломко засмеялась. — Так и сказала.

— Правильно сказала.

— Ты так и сделаешь?

— Так и сделаю.

Прерывисто вздохнув, она сосредоточила взгляд на его пораненной щеке. Убрав полотенце, обнаружила, что кровь больше не выступает.

— Испугалась? — еще раз спросил Майер, видимо, в первый раз не удовлетворившись ее ответом.

— Нет, — упрямо повторила Вера и коснулась кончиками пальцев сухой царапины. — Больно?

— Нет.

— Они от одного имени твоего побледнели, — рассмеялась резковато. — Я любовница главного чудовища, разве я могу кого-то бояться...

— Не можешь. И не должна, — с тихой усмешкой подтвердил он. — Тем более ничего страшного не случилось.

— Случилось, Майер, — прошептала Вера, легонько коснувшись губами царапины на его щеке. — Все самое страшное уже случилось...

— И что же? — спросил он, обнимая ее за талию.

Вера часто задавалась вопросом, почему не может разорвать их связь. Почему все равно уступает ему при полном осознании невозможности их отношений.

Ответ всегда лежал на поверхности. Объяснение, которое само собою каждый раз выкатывалось