Пощипывая кожу и пробуя на вкус. Он вздохнул, впитывая каждое движение ее губ на своем теле, каждую ласку. Наслаждался — отпустив ее, замерев. Вера двинулась вниз — скользнула губами по крепкой груди; руками по плоскому животу, к твердому члену. Тронула мягко, погладила нежно, взяла в руку, ощущая все его напряжение. Майер издал протяжный стон, когда, опустившись на колени, она лизнула его языком и взяла в рот.

— Вера моя... — выдохнув ее имя, он еле сдержался, чтоб сразу не кончить.

Невозможно... Его внутреннее состояние не терпело размеренного секса. Вся ярость... черная и белая... вся кровавая злость, переплавившись в сексуальное возбуждение, требовала выхода. Он не выдерживал горячей глубины ее рта. Губы, которые только что целовал, теперь целовали его. Сладкий язык доводил до безумия. Хотелось продлить удовольствие, но как?

Низ живота жгло огнем. Не в силах больше выдерживать эти ласки, застонал и излился в нее толчками. Вера сглотнула, поднялась на нетвердых ногах. Он обхватил руками ее голову и долго целовал в губы, чувствуя, как смешались у нее на языке их вкусы. Теперь им обоим было легко. Хорошо. И на несколько минут беззаботно.

Лениво омывшись, они выбрались из душа. Завернувшись в большое полотенце, другим Вера стала промокать волосы. Когда с кудрей перестала капать вода, она расчесала их пальцами, отбросила на спину и оставила высыхать без сушки феном.

Войдя в спальню, обнаружила, что Майер уже почти оделся. Он был в черных джинсах и натягивал черную водолазку.

Увидев это, Вера помрачнела, но промолчала.

Янис заметил ее потемневший взгляд и тоже промолчал.

— Думаешь, я не знаю, куда ты идешь? — тогда сказала она.

— Думаю, знаешь, — спокойно ответил он и поверх черной водолазки надел кожаную куртку. Тоже черную. — А еще я думаю, что ты знаешь: по-другому быть не может.

Вера прикусила губу и тягостно замолчала.

Майер шагнул к ней, пригнулся, чтобы поцеловать, но Вера остановила его вопросом:

— Ты оставишь меня одну?

Обхватив ее челюсть большим и указательным пальцами, он все же поцеловал Веру в губы, а потом ответил:

— Ты не будешь одна. Раз уж ко мне приписан секретный сотрудник, я решил использовать его услуги по полной.

— Ты попросил Риду приехать?

— Не я попросил, а она сама напросилась. Мы созванивались, и она сильно за тебя переживала. Я не стал отказывать.

— Я тогда оденусь и спущусь с тобой вниз, — отрешенно сказала Вера.

— Давай.

Майер подождал, пока она что-нибудь на себя наденет.

Привезенные в прошлый раз вещи Вера оставила здесь, поэтому у нее было во что облачиться. Она влезла в узкие, черные джинсы и голубой свитер, и они спустились на первый этаж.

Риду застали на кухне — она, вся зареванная и расстроенная, сидела за чашкой чая. Наталья Георгиевна в это время трамбовала злосчастные розы в мусорку.

Увидев Веру, подруга вскочила и кинулась ей на шею, едва не опрокинув на себя горячий чай.

— Верочка... какой ужас... — отчаянно всхлипывала она.

— Все хорошо. Я дома. Ничего не случилось.

Вера погладила подругу по спине и, пытаясь унять ее горькие слезы, поцеловала в щеку.

— Может быть, успокоительного? — тихо поинтересовалась Наталья Георгиевна. — У нас, кажется, его нет, но я куплю все, что надо.

Майер, переговариваясь с кем-то по телефону, кивнул домработнице.

Но Вера отмела ее предложение:

— Не надо ничего такого.

— Чем я еще могу помочь? — услужливо спросила женщина. — Разогреть ужин?

— Нет, мы справимся. Уже поздно, идите к себе, — улыбнулась она. — Если мне вдруг что-нибудь срочно понадобится, я позвоню.

Наталья Георгиевна посмотрела на Яниса и, получив одобрительный кивок, удалилась.

— Зря ты отказалась. Надо было все же послать ее в аптеку, — Янис скептически отнесся к Вериному отказу, глядя на непрекращающиеся всхлипы своего секретного сотрудника.

— Майер, у тебя успокоительного целый погреб. Уверяю, к твоему возвращению мы обе будем совершенно спокойны.

— И все-таки постарайся быть еще в чувствах к моему приходу.

— Вот вообще не гарантирую. Ты же знаешь, что количество выпитого алкоголя прямо пропорционально времени твоего отсутствия.

— Я не задержусь, — как ни в чем не бывало пообещал он, застегнул молнию на куртке и двинулся в холл.

— Пока, родной, пока, — Вера чмокнула ладошку и послала ему воздушный поцелуй.

Глухо засмеявшись, он ушел. Вера прошла в гостиную и остановилась у широких окон, откуда было видно, как из гаража выехал черный «гелендваген» и остановился перед главными дверями. Майер вышел из дома и сел в машину.

Проводив взглядом отъезжающий автомобиль, Вера тяжело вздохнула. Опасения последних часов, напряжение и чувство опасности ее сильно измучили. Всплеск адреналина высосал всю энергию, и возникло чувство страшной усталости. Тяжелая нервная апатия начала охватывать мозг и тело.

Рида встала около нее, тоже устремив в окно печальный взгляд.

— Интересно, а у него в лесу есть грибы? — задумчиво сказала Вера.

— Какие грибы? — недоуменно переспросила подруга, уставившись на нее во все глаза.

— Лисички, белые... — дернула плечом. — Да точно есть! Стопудово ландшафтники ему грибниц там навтыкали. Вернется — спрошу.

— Какие грибы?! Вера, ты о чем?! Тебя похитили! Я чуть не умерла от страха!

— И что?! — Вера развернулась к Риде лицом и рявкнула, всплеснув руками. — Сдохнуть мне, что ли, теперь раньше времени? Ну похитили — обратно привезли. Еще раз сопрут — еще раз обратно привезут! Пошли! — Сорвавшись с места, она понеслась к бару.

Похлопала дверцами шкафов, потом рванула на кухню.

— Куда? — Рида бросилась за ней.

— За успокоительным, куда еще. Походу, нажрусь я сегодня...

Глава 24

Дубинин свернул с дороги и по хрусткому песку подрулил к краю карьера. Зябрев со своими головорезами уже был на месте. Их лица, высвеченные фарами, казалось, совсем обескровились.

Янис выбрался из машины и хмуро глянул на бледную троицу. Гнев в нем поутих, но от своих намерений он не отказался: против насилия нет другого средства, кроме самого насилия. Оно решает практически любые проблемы. Жестокостью можно добиться того, что иначе получить невозможно. Насилие очень эффективно, когда нет других вариантов.

— Че, мушкетеры, допрыгались? — сказал с усмешкой.

Зябревские гопники начали бесполезно оглядываться, будто ища у кого-то неожиданную поддержку. Затряслись их связанные руки; расплылось по лицам недоумение, смешанное со страхом.