то же право, Лутаций ответил, что нечестиво для триумфа ставить на один уровень более высокую и более низкую ветви власти. Дебаты настойчиво продолжались. Валерий призвал Лутация к торжественной клятве, что пунийский флот действительно был уничтожен под его командованием. Лутаций не колеблясь подтвердил это. Судьей в их споре был назначен Атилий Калатин, и при нем Валерий сообщил, что раненый консул все сражение пролежал на носилках, а ответственность за командование принял на себя он. Тогда Калатин, прежде чем Лутаций поведал свою версию, сказал: “Ответь, Валерий, если вы двое, имея разные мнения, спорите насчет того, кому следует приписать успех битвы, то, как по-твоему, что ценится выше: команды консула или претора?” Валерий ответил, что он не оспаривает первенство консульских полномочий. “А теперь так, – сказал Калатин, – допустим, ты получил два взаимоисключающих предсказания, какому из них ты скорее последуешь?” “Конечно, консульскому”, – ответил Валерий. “Вот теперь понятно, – сказал Калатин, – раз уж я взялся рассудить вас насчет того, чьи команды и предсказания первичны, и ты признался, что в обоих случаях консульские, для меня сомнений не осталось. Поэтому, Лутаций, хотя ты еще ничего не сказал, я склоняюсь в твою пользу”. Удивительным образом был решен этот открытый спор: судья добился права высочайшей чести для более достойного Лутация, но и на Валерия не легло пятно бесчестия, хоть он и домогался награды за храбрую и успешную битву не совсем законным путем» (II, 8.2).

И все-таки Фальтон триумф получил. Торжественное вступление в столицу Гая Лутация состоялось 4 октября 241 года до н. э., а через два в триумфальном шествии по Риму прошествовал и Квинт Валерий.

V. Карфаген

1. Восстание. 241–240 гг. до н. э

Карфагенская армия покидала Сицилию. Пунийцы оставили лагерь на Эриксе и прибыли в окрестности Лилибея, где Гамилькар неожиданно сложил с себя обязанности главнокомандующего и уплыл в Африку. Полководец не мог смириться с тем, что карфагенское правительство, вместо того чтобы продолжать борьбу, решило заключить с римлянами позорный мир. Армия Гамилькара Барки не была побеждена на поле боя, наоборот, ситуация в Сицилии складывалась так, что в любой момент мог наступить перелом в войне. Гамилькар знал, насколько был истощен Рим и каких трудов стоило сенату собрать деньги на строительство нового флота. Если бы командующий карфагенским флотом Ганнон проявил чуть больше предусмотрительности, то все могло сложиться по-другому. Мало того, Гамилькар полагал, что и после поражения у Эгадских островов ничего потеряно не было. Просто правительству и гражданам Карфагена надо было проявить ровно столько же стойкости и самоотверженности, сколько проявили их враги в Риме. Однако карфагеняне смалодушничали и решили капитулировать. Гамилькар не желал больше участвовать в национальном позоре и поэтому поспешил покинуть Сицилию.

Эвакуацией карфагенской армии в Африку занялся комендант Лилибея Гескон. Это был умный и дальновидный человек, хорошо знающий, что представляют собой наемные солдаты. Военачальник умел разговаривать с этим разношерстным воинством и пользовался определенным уважением среди солдат удачи. Это было особенно важно ввиду того, что армия была многонациональной: «Войска состояли частью из иберов и кельтов, частью из лигистинов и балеарян, и лишь немного было полуэллинов[69], большею частью перебежчики и рабы; самую многолюдную долю наемников составляли ливияне» (Polyb. I, 67). Как видим, публика была самая разнообразная.

Гескон исходил из того, что если переправить в Африку всех наемников сразу, то это может привести к очень негативным последствиям. Во-первых, большое скопление вооруженных людей в одном месте уже само по себе представляет опасность, а во-вторых, карфагенскому правительству будет гораздо проще выплатить деньги наемникам по частям, а не всю сумму разом. Гескон полагал, что, как только первая партия прибывших воинов высадится в Карфагене, власти с ними рассчитаются и отправят по домам. Поэтому комендант Лилибея отправлял войска из Сицилии по частям и с достаточно большими промежутками. Он и предположить не мог, что глупость и жадность соотечественников разрушат все его разумные начинания.

После окончания войны с Римом Карфаген находился в крайне сложном положении, его казна была полностью истощена. Тем не менее при желании можно было найти средства для того, чтобы расплатиться с наемниками, особенно с учетом того, как грамотно действовал Гескон. Трудно сказать, кому первому из членов карфагенского правительства пришла в голову безумная мысль, что если все наемники соберутся в Карфагене, то они добровольно откажутся от некоторой части причитающихся им денег. Остальные представители правящей элиты с энтузиазмом ухватились за предложенную идею, но при этом даже не подумали, как этот бред можно воплотить в жизнь. Неужели финансовые воротилы Картхадашта не знали, что человек редко отказывается от денег по собственной воле, а тем более – если они заработаны собственным потом и кровью? Знали, не могли не знать. Тем не менее правительство проявило удивительную политическую близорукость, граничившую с откровенной глупостью. Члены совета даже не потрудились проанализировать ситуацию, чтобы понять, к каким катастрофическим последствиям может привести их погоня за прибылью и чем может обернуться для страны подобная безответственность.

Отряды наемников один за другим прибывали в Карфаген и располагались на постой в городских предместьях. Это сразу же породило массу проблем, поскольку толпы вооруженных людей без дела шатались по улицам столицы, задирали горожан и провоцировали различные конфликты. Пьянство и драки были среди наемников обычным явлением, и чем дольше они находились в городе, тем больше накалялась обстановка. Резко усилилось количество грабежей и разбойных нападений, которые теперь происходили не только по ночам, но и при свете дня. Карфагеняне боялись выходить на улицы, прятались по домам и в итоге были вынуждены потребовать от властей навести порядок в Карфагене. Командиров наемников вызвали на заседание совета и предложили покинуть Картхадашт. Им предлагалось увести войска в город Сикка[70] и там дожидаться, когда будет собрана необходимая сумма денег для выплаты жалованья. А чтобы воины не чувствовали себя обиженными, власти Карфагена выдадут солдатам деньги на необходимые нужды. Военачальников такое предложение полностью устроило, и они отправились сообщить об этом своим людям.

Наемникам уже надоел Карфаген, и они с радостью восприняли идею покинуть опостылевший город. Но теперь возникла новая проблема, потому что солдаты решили оставить в Карфагене как все свое добро, так и свои семьи. Исходили из того, что все равно скоро придется возвращаться за деньгами. В правительстве реально опасались, что в этом случае, многие воины либо быстро вернутся обратно в город, либо не захотят его покидать вовсе. Поэтому власти настояли на том, чтобы воины забрали с собой как нажитое непосильным трудом барахло, так и своих домашних. Пусть и с неудовольствием, но наемники выполнили это предписание, и вскоре