предстоящей операции, а оно этого не сделало. Особенно удивляет тот факт, что в отряды морских пехотинцев не взяли солдат из армии Ганнона, которые после взятия Гекатомпила предавались безделью. В отличие от римских сенаторов, власти Картхадашта не сделали ровным счетом ничего, чтобы грядущее столкновение завершилось победой пунийского флота. С неопытными гребцами и воинами, перегруженные сверх всякой меры продовольствием и воинской амуницией, карфагенские корабли отправились навстречу судьбе.* * *

Отплыв из Карфагена, пунийский флот подошел к Эгадским островам и занял позиции около островка Гиеры[67]. Ганнон выжидал благоприятного ветра, чтобы незаметно для римлян подплыть к Эриксу, разгрузить корабли и принять на борт бойцов Гамилькара во главе с их командиром. Возможно, что командующему флотом не стоило здесь задерживаться, а надо было на веслах сразу идти в пункт назначения. Потому что расстояние было невелико, а Катулу требовалось время на подготовку к битве. Но Ганнон остался на месте, и римляне в скором времени были извещены о том, что у Эгадских островов находится карфагенский флот.

Полибий пишет о том, что Гай Лутаций разгадал намерения Ганнона относительно Эрикса. Но это могло произойти только в одном случае – если римский флотоводец наверняка знал о планах карфагенского командования, а также о том, что вражеские суда перегружены и на них находятся воины-новобранцы. И если это действительно так, то можно только восхититься Катулом, сумевшим организовать хорошую службу разведки, обеспечившую сбор сведений на вражеской территории. В пользу этого предположения свидетельствует и тот факт, что римский командующий действовал настолько уверенно, будто заранее знал, что предпримет враг.

Накануне битвы Гай Лутаций сформировал корпус морской пехоты, в состав которого вошли отборные легионеры, и распределил их по судам, тем самым сделав ставку не только на маневренность кораблей, но и на абордажный бой. Катул хотел бить противника всеми доступными средствами. Закончив приготовления к битве, римский командующий перевел квинквиремы к острову Эгусе[68], находившемуся напротив Лилибея. Там флотоводец собрал военный совет и обратился к командирам и кормчим с призывом храбро сражаться с карфагенянами, а затем объявил, что битва с пунийцами состоится на следующий день. Военачальник приказал подчиненным удалить с квинквирем весь ненужный груз, бесполезный для морского сражения, и тем самым значительно повысить маневренность кораблей.

А что же Ганнон? Он по-прежнему оставался на позициях около Гиеры, выжидая попутного ветра и пытаясь выполнить безумный план стратегов из Картхадашта. Не исключено, что именно эта задержка и оказалась роковой. Когда же карфагенский командующий решился и отдал приказ плыть к Эриксу, то было уже поздно, потому что навстречу его кораблям шли римские квинквиремы. Впрочем, сражение в этот день могло и не состояться, поскольку тот самый ветер, что надувал паруса карфагенских кораблей, теперь активно мешал римлянам. На море было большое волнение, но Гай Лутаций настоял на сражении, хотя и проявил при этом определенные колебания. Однако у него не было другого выхода, римскому военачальнику приходилось выбирать между плохим развитием событий и очень плохим. Катул отдавал себе отчет, что «если решится на бой невзирая на бурю, то будет иметь дело с Ганноном, только с его войсками и с флотом, нагруженным хлебом. Если, напротив, он будет выжидать погоды и медлительностью своею допустит, чтобы неприятель переправился и соединился с сухопутным войском, то будет сражаться против кораблей быстрых, не имеющих на себе груза, против отборнейшей части сухопутных войск и, что самое главное, против отважного Гамилькара: более грозной опасности тогда не было» (Polyb. I, 60). Все эти соображения подвигли Гая Лутация рискнуть и дать врагу бой, несмотря на неблагоприятные погодные условия. Напасть на пунийцев в тот момент, когда они к этому меньше всего готовы. Тем более что Катул побаивался встречи с Гамилькаром в открытом бою и хотел решить дело в отсутствие талантливого карфагенского полководца.

Несмотря на тяжелую рану в бедре, Гай Лутаций решил лично повести корабли в бой. Но поскольку он не мог стоять на ногах, то был вынужден руководить сражением, лежа на носилках (Val. Max. II, 8.2), а все команды передавать через претора Квинта Валерия Фальтона. Когда Катулу доложили, что вражеский флот на всех парусах идет к Эриксу, он приказал перекрыть ему путь и построить квинквиремы в одну линию, носами в сторону неприятельских кораблей. Отлично вымуштрованные экипажи быстро и уверенно осуществили этот маневр, и изумленные карфагеняне увидели надвигающийся на них римский флот. Поняв, что боя не избежать, Ганнон приказал убрать паруса и атаковать противника. Так началась битва при Эгадских островах.

Сражение было яростным и скоротечным. Квинквиремы как стая волков накинулись на пунийский флот и в нескольких местах разорвали его боевую линию. Римляне искусно делали «проплыв» вдоль карфагенских кораблей, ломая весла и сдирая бортовую обшивку, били бронзовыми таранами в борта, забрасывали вражеских моряков и гребцов копьями и дротиками. Абордажные мостики с грохотом падали на палубы пунийских пентер и тетрер, легионеры перебирались на неприятельские корабли и вступали в бой с карфагенскими воинами. В завязавшихся схватках римляне ударами тяжелых щитов сбрасывали в воду пунийских новобранцев, а остальных загоняли на корму и вынуждали сложить оружие.

Римляне действовали слаженно и грамотно, Катул сделал ставку на искусный маневр и теперь бил карфагенян их же оружием. Легкие и подвижные квинквиремы таранили неуклюжие пунийские суда, которые камнем шли на дно. Карфагенские кормчие пытались уйти от этих разящих ударов, но их корабли были сильно перегружены, а плохо обученные гребцы не могли слаженно выполнять команды, требующие быстроты и сноровки. Строй карфагенских кораблей развалился, каждый капитан теперь действовал сам по себе. Квинквиремы кружили вокруг сбившихся в кучи вражеских судов, выбирая себе жертву, наносили разящий удар, а затем быстро отплывали, чтобы атаковать другое судно. Гай Лутаций прочно завладел инициативой и не собирался ее отдавать.

Но карфагеняне не собирались сдаваться, кормчие разворачивали корабли и шли в атаку на римлян. Увлекшись боем, командиры квинквирем не всегда замечали опасность, и тогда мощные удары пунийских таранов крушили вражеские суда. Лучники и пращники обрушили на корабли римлян град метательных снарядов, убитые и раненые легионеры падали в воду, где их безнаказанно добивали карфагеняне. Несколько квинквирем не смогли вытащить тараны из пробитых бортов вражеских кораблей, лишились маневренности и были потоплены пунийцами. Однако преимущество римлян было велико и потери карфагенян быстро росли.

Увидев, что никаких шансов на победу нет и что к Эриксу прорваться невозможно, Ганнон приказал подать сигнал к отступлению. На уцелевших кораблях карфагеняне поспешно поднимали паруса и уходили обратно к Гиере. Внезапно ветер изменил направление и помог беглецам оторваться от устремившихся в погоню квинквирем,