диалектическое схождение, точно повторяющее параллельные движения Бытия, поскольку

«сама действительность в своем подлинном бытии, – то, что есть, сущее»,

и

«мы в ней и ею живем» (там же: 24).

Таким образом, непознаваемой сущности быть не может, хотя само по себе познание и не есть сущность, «а лишь выражение, или образ сущности» (там же: 43).

Диалектическое движение мысли соединяет вертикальные и горизонтальные ряды соответствий таким образом, что горизонтальные ряды позволяют строить суждения, т.е. познавать сущности, тогда как вертикальные соответствия создают реальное движение мыслимых и явленных сущностей: например, «сущность определяет бытие сущего» (там же: 245), а само бытие есть отношение между сущим как таковым и сущностью, или первой материей (там же: 244).

«Всё сущее познается в явлении, ибо всё сущее есть в явлении, иначе: всё сущее есть в познании, и вне, или без познания, нет ничего сущего»,

«нет и не может быть никакого явления без абсолютно самобытной сущности, которой оно есть явление» (там же: 46).

В отличие от сущего, явление

«значит только то, что не есть само по себе, а существует лишь для другого» (там же: 188)

– для сущего концепта. Е.Н. Трубецкой оттенил эти мысли Соловьева, вплотную подойдя к пониманию концепта, но выразил это понимание метафорически:

«Но именно в контрасте смиренного образа с мощью всесильного Слова обнаруживается ничтожество этой природы, самой по себе взятой. Сама по себе она – то ничто, из которого всё создано: не имея в своей отдельности ничего субстанциального <…> природа может стать доброю или злою в зависимости от того, в кого и во что она родится. Недаром латинский язык обозначает природу как существо, имеющее родиться (natura)» (Е.Н. Трубецкой 1913: II, 275).

Стоит заменить слово природа термином «концепт» – и всё преобразуется полностью.

5. Сущность в суждении

При замене природы концептом возникают возражения против позитивистов, которые полагали, что

«сущее (основа всех явлений) непознаваема» (Соловьев 1988: II, 44):

«…ясно, что эмпиризм не владеет тем волшебным словом (logos. – В.К.), что может превращать частные и случайные факты во всеобщие и необходимые истины» (там же: 108),

он познает лишь явления, а не сущности. Отсюда важные умозаключения и о природе рационализма.

[Major догматизма]: истинно сущее познается в априорном познании (т.е., строго говоря, в со-знании).

[Minor Канта]: но в априорном познании познаются только формы нашего познания.

[Conclusio Гегеля]: ergo формы нашего мышления суть истинно сущее.

Иначе выраженное, это суждение гласит:

1. Мы мыслим сущее (доказано Декартом).

2. Но мы мыслим только понятия (обосновано Кантом).

3. Ergo, сущее есть понятие (определено Гегелем);

ср. (там же: 106). Именно в такой цепочке последовательно глубинного постижения сущего мы и настигаем ускользающую от нашего сознания точку схождения одновременно всех условий и компонентов описанных здесь геометрических проекций семантической структуры слова как логоса.

В зависимости от точки зрения, с которой рассматриваются компоненты, например, семантического треугольника, изменяется и понятие о сущем, представляющем сущность. Сущее, явленное как логос, как идея, как понятие, – это и качественно различные формы сущего, и всё более рационализируемые его формы. Углубление познания идет не только в двух измерениях вертикали и горизонтали – системы и движения. Логос есть идея и одновременно не-идея, поскольку логос объединяет в своей цельности понятие, слово и предмет; идея есть понятие и вместе с тем не-понятие, поскольку идея объединяет понятие и предмет, и только понятие есть собственно понятие как таковое и притом в современном смысле термина: оно противопоставлено уже и предмету, и слову. Устранение синкретизма представлений о логосе, а затем и об идее развивает и представление о вещи, которая некогда (например, в древнерусском) одновременно есть и слово, и мысль, и дело, и предмет, а затем конкретная вещь оборачивается отвлеченным предметом мысли или, наконец, абстрактным объектом в своей противоположности к субъекту. Когда мы говорим о понятии, мы не имеем права соотносить его с конкретностью вещи (как делали это применительно к древнерусскому) или отвлеченностью предмета (что свойственно было для средневекового русского). Содержательной формой, соответствующей понятию, выступает объект.

· Вещь есть реально осознаваемое чувствами индивидуально конкретное;

· предмет есть рассудком схваченное в познании видовое;

· объект есть изъясняемый с помощью разума род.

Таковы степени отчуждения мысли от вещи, субъективного от объективного, но в сущности всё это – одни и те же в своих проявлениях связи различных уровней бытия. По мнению Соловьева, не раз им высказанному, все они постигаемы в идее посредством высшей мудрости. Единственно, что затрудняет такое целостное восприятие сущего – это обилие однозначных терминов, которые запутывают смысл обозначаемого. Чем дальше от предметной области реального, тем больше уклонений к ошибке. Но и тут есть выход:

«Когда дело идет о правильной и точной терминологии, то нужно обращаться к самым основаниям слова, именно к его этимологическому происхождению и к логической связи соответствующих понятий» (Соловьев 1988: II, 560).

6. Логос и слово

«Идея есть объективная мысль» – это утверждение Платона близко к умозаключениям Соловьева, который пытается понять, «как относятся идеи к понятиям разума, к нашей мысли» (С.Н.Трубецкой 1994: 64). В связи с этим появляется утверждение, что

«отвлеченное или рассудочное познание состоит в разложении непосредственного, конкретного воззрения на его чувственные и логические элементы. Эти элементы не существуют сами по себе в отдельности, а только в своем сочетании, образующем действительный мир» (Соловьев 1988: II, 75).

Переформулируя в наших терминах, попробуем расшифровать не всегда последовательно выраженные идеи Соловьева; он исходит из слова, и потому не может до конца последовательно сказать о слове все, что соотносится с ним. Каким образом реально существующие содержательные формы концепта, т.е. той же идеи, соотносятся с индивидуальным восприятием или воспоминанием человека? Это прежде всего процесс мышления, который «происходит из воспоминаний чрез слова» (там же: I, 813), потому что именно

«слово есть элемент всякой мысли, и нужно оставить, как неточное, ходячее утверждение, что слова сами по себе служат для выражения именно понятий. Это ограничение слова лишь одной формой мышления противоречит действительности» (там же: 811),

иногда в слове заключено целое суждение (например: смеркается, рассветает, вечереет). Характерно, что в качестве примеров Соловьев использует чисто русские формы безличных по смыслу слов.

Идея идеальна, она есть идеал цели,

«это намерение, предшествующее действительной мысли и, следовательно,