– Нет. Просто напуганные.

– Они снимают скальпы.

– Иногда они выходят за рамки. Это не их вина. – Пожав плечами, он включил видео.

– Не их вина? Я была на границе, я видела, что они делают! – Люси с трудом сдерживалась. Она закрыла рукой экран, чтобы привлечь внимание Анхеля. – Я видела скальпы.

Он снова поставил на паузу и посмотрел Люси в глаза.

– Слышала про психологический эксперимент, когда один человек заставил людей думать, что они либо заключенные, либо охранники? И тогда все стали вести себя соответственно?

– Конечно. Стенфордский тюремный эксперимент.

Анхель включил «Неустрашимого» и показал на экран, где «Псы пустыни» начали убивать Веселых Перри.

– Это то же самое. Ты даешь людям роль, и они ее играют. Люди… – Он пожал плечами. – Отвези их на границу, прикажи защищать ее от беженцев – они станут пограничниками. Поставь их с другой стороны – они будут молить о пощаде, позволят снимать с себя скальпы и трахать себя в жопу, вот как эти Веселые Перри. Никто из них работу не выбирал, она сама к ним пришла. Кто-то родился в Неваде и играет роль «Псов пустыни». Другие родились в Техасе, поэтому учатся ползать на брюхе и просить милостыню. Веселые Перри молятся и идут через реку, словно овцы, а «Псы пустыни» рвут их на части, словно волки. Поменяй их местами, и ничего не изменится.

– Ты тоже бы не изменился?

– Никто бы не изменился. Живешь в хорошем доме – ты один человек; живешь в трущобах – вступаешь в банду, садишься в тюрьму. Если идешь в Национальную гвардию, то играешь роль солдата.

– А если тебя завербовала Кэтрин Кейс?

– Тогда ты режешь то, что нужно отрезать.

– Значит, сами по себе люди – ничто? Все определяют условия при рождении, и никто не может стать лучше?

– Черт, не знаю. – Анхель рассмеялся. – Я не такой умный.

– Не надо.

– Что не надо?

– Притворяться невеждой.

На секунду он поджал губы. Признак раздражения. Желания бороться с ней. Люси подумала, что сейчас он вспыхнет, сорвется на нее, но он успокоился.

– Ладно. – Анхель пожал плечами. – Может, у людей действительно есть выбор. Однако чаще всего они просто делают то, к чему их подталкивают.

Он кивнул на экран и снова запустил видео.

– Если все реально рушится, то да, конечно, тогда люди какое-то время действуют заодно. Но только если все не очень плохо. Я читал статью про одну страну в Африке – Конго или Уганду, что ли, – и думал, как же хреново люди поступают друг с другом, а потом дошел до места, где солдаты…

Он посмотрел на Люси, затем отвернулся.

– Ополчение, с которым я работал, делало то же самое с Веселыми Перри, пытавшимися перебраться через реку в Неваду. И именно это делали картели, когда окончательно захватили Чихуахуа. Всегда одно и то же. Изнасилования. Отрезанные члены, засунутые в рты парней. Трупы, облитые кислотой или сожженные. Та же херня, снова и снова.

Слушая его, Люси почувствовала себя дурно. В соответствии с такой точкой зрения от людей всегда ждут зла, потому что люди никогда не обманывают ожиданий. И хуже всего было то, что она не могла с этим спорить.

– Словно у нас в ДНК есть то, что превращает нас в чудовищ, – прошептала она.

– Да. И мы все – одни и те же чудовища, хотя и меняемся по воле судьбы. Однако должно пройти очень много времени, прежде чем мы попытаемся сделать что-нибудь другое.

– Думаешь, существует и другая версия нас?

– То есть мы можем быть не только дьяволами, но и ангелами? – Он постучал по своей груди, указывая на себя.

Люси невольно улыбнулась.

– Ты, наверное, не лучший пример.

– Наверное.

На экране Тау Окс пытался убедить Веселых Перри не доверять «койотам», которые собирались перевести их через границу. Никто его не слушал.

Анхель выдохнул и кивком указал на планшет.

– Я думаю, мы хотим быть хорошими. Это приятно – мечтать, что ты такой же, как и он.

Только что он был глыбой из стали и гранита. И вдруг, глядя на то, как Релик Джонс ставит ловушки на торговцев людьми, Анхель показался почти невинным. Лишенным цинизма.

– Сейчас он реально вломит «койотам», – сказал Анхель и внезапно стал похож на мальчика, который завороженно следит за приключениями своего героя.

Люси не могла удержаться от смеха.

– Тебе правда нравится этот сериал?

– Да. Он классный. А что?

– Это же пропаганда. Более половины средств его создатели получают от Комиссии ООН по делам беженцев.

– Серьезно? – удивленно спросил Анхель.

– Ты не знал? – Люси покачала головой. – Я написала статью о продюсерах сериала. ООН хотела вызвать сочувствие к беженцам из Техаса у жителей северных штатов.

Она засмеялась еще громче, увидев скорбное выражение лица Анхеля.

– Извини, – задыхаясь, выдавила она. – Я думала, ты знаешь. Большой, крутой нож для воды. Я думала, вам все известно.

Анхель с обиженным видом смотрел на экран.

– Мне все равно нравится.

Он выглядел таким печальным, что Люси стало его жаль.

– Да, оно хорошее. – Она положила голову ему на плечо. – Какие еще серии у тебя есть?..

Час спустя позвонил Тимо.

– Ну, я добыл то, что тебе нужно. Встретимся в баре «Хилтона».

– Серьезно? – спросила Люси. – Взломал?

– Да, взломал. – Он помолчал. – Но то, что я добыл, тебе не понравится.

– То есть?

– Встретимся через час. И ради бога, о нашей встрече никому не говори.

У Люси было достаточно времени на то, чтобы помучиться от беспокойства, прежде чем поехать в центр города на побитом «Пинто», одолженном у Шарлин. Заметив техасские номера, прохожие бросали на нее злобные взгляды.

В баре «Хилтона-6» царил полумрак; тонированные стекла делали свет пустынного солнца бледно-янтарным. Тимо с ноутбуком Ратана ждал ее в кабинке у окна. В отфильтрованном свете он казался призраком. У нее возникло чувство, что все в баре залито лучами бесконечного заката.

Губы Тимо были плотно сжаты.

– В чем дело? – спросила она, усаживаясь напротив. – Что у тебя?

– Мы давно знакомы, да?

– Конечно, Тимо. Что случилось?

Он постучал по ноутбуку.

– Это жуткое дело, девочка.

Она непонимающе посмотрела на него.

– В чем дело?

– Когда ты попросила меня им заняться, я думал… – Он понизил голос. – Ты не сказала, что собираешься идти против Калифорнии.