Кэль закрыл глаза и попытался вспомнить, куда именно он не пойдет. Что он отказывается делать? Наверно, он отказывается перечить своей королеве? Звучало странно, но иного Кэль придумать не мог.

Нельзя перечить госпоже. Нужно прекратить боль.

– Накх рашк!

Голос Лорелеи, исполненный ярости и мощи, эхом отозвался под пещерными сводами.

– Накх рашк! Отыщи магию Ирины, развей чары по ветру!

Своими сияющими ладонями Лорелея схватила Кэля за руки, и он выгнулся дугой и стиснул челюсти, ибо его тело пронзила агония.

В голове звучал Иринин хохот.

«Лорелея умрет первой, но мы с тобой уничтожим и остальных – чтобы победа стала полной и окончательной».

Плоть Кэля охватило оранжевое пламя. Иринина магия противостояла принцессиной, и полем битвы был Кэль. В его теле, как в клетке, сцепились две враждебные силы, грозя испепелить его.

«Перестаньте!» – молил Кэль. Его не слушали.

Ирина хохотала.

Лорелея произносила заклинания, повторяла их снова и снова. С искаженным лицом и сверкающими глазами, принцесса пыталась изгнать Иринину магию из тела короля Элдры.

Из тела, которое стало огнем и болью. Кэль больше не мог этого выносить.

«Останься со мной, Кэль», – просила Лорелея. Тихий, молящий голос проникал в сознание Кэля. Что-то он должен сказать этой девушке. О чем-то предупредить ее. О чем? Он не помнил.

«Я тебя не отпущу. Я не отдам тебя Ирине».

Ирина прекратила хохотать.

«Неужели? Ну так я покажу ей, кто она такая и с кем имеет дело!»

Ошейник плотнее охватил горло, и волна боли, густая, как тина, выплеснулась из него в плечи и руки Кэля.

Он попытался вырваться из цепких ладоней Лорелеи, но магия уже проникла в запястья, и Лорелея не собиралась отпускать его.

«Пожалуйста», – простонал Кэль. И опять никто ему не внял. Ирина бормотала непонятные слова, от которых он терял остатки рассудка. В очередной раз нахлынула боль.

Кэль стал пламенем, кровью, погибелью.

«Нет, ты не пламя и не погибель. Ты – Кэльванишмир Аршньевнек, правитель Элдры. Ты сильнее, чем думает Ирина. Ты сможешь противостоять ее чарам. А я тебе помогу. Кэль, борись! Не сдавайся!»

Он боролся. Он противостоял желанию драконьего сердца. Он старался игнорировать пламя, что разлилось в груди на месте сердца человечьего.

Он хотел освободиться от Ирины.

Он бился, но сам чувствовал – ему не победить.

И Лорелее тоже не победить.

Магия ошейника достигла запястий, разрушила связь, созданную Лорелеей, обожгла ей руки.

Лорелея вскрикнула, забилась в агонии – ведь боль, терзавшая Кэля, стала переливаться в ее тело. Кэль сам себе казался горным ущельем, из которого в долину устремляется бурный речной поток.

«Видишь теперь, что я сильнее? – прошептала Ирина. – Я тебя контролирую. А за то, что она пыталась тебя спасти, за то, что вы оба водили меня за нос, я тебя покараю. Ты будешь наблюдать, как она принимает смерть».

«Отпусти! Убери руки!» – заклинал Кэль… Увы, его слабая мысль не могла пробить густую пелену Ирининой магии. Он был в ловушке, он затерялся меж драконьих инстинктов и жестоких желаний своей госпожи. Лорелея, девушка, столь долго боровшаяся за него, должна умереть – скоро, сейчас.

Кэль рванулся, высвободился из рук Лорелеи, разорвал связь между ними. Принцесса, и без того бледная, стала белее снега. Ее голос замер, она выдохнула – как прорыдала. Из прекрасных темных глаз полились слезы.

«Прости», – попытался телепатировать Кэль. Лорелея его не слышала. Отныне никто не мог слышать Кэля.

Никто, кроме его госпожи.

Лорелея, неестественно изогнув спину от боли, упала вперед, на колени Кэлю, и затряслась в судорогах.

Кэль больше не мог говорить с ней. Слова покинули его. Он не в силах был сказать даже обычное «прости».

Он не мог объяснить Лорелее, что дальнейший контакт с ним убьет ее, – а она заслуживает иной судьбы.

Она должна оставить Кэля.

Лорелея что-то шептала. Кэль видел, как шевелятся ее губы, но не разбирал слов.

«Довольно распускать нюни, – прошипела Ирина. – Нам с тобой, Кэльванишмир, еще много кого надо уничтожить. Габриль Буше должен узнать цену предательства. И поскорее. Убей принцессу, и тронемся в путь».

Драконье сердце заколотилось с готовностью. Отличный план. Госпожа, как всегда, права.

Казнить. Покарать. Уничтожить.

Кэль – лютый зверь. Люди – его добыча.

Кэль – пламя, и кровь, и гибель.

Лорелея медленно поднялась. Ее лицо оказалось вровень с лицом Кэля. Кэль зарычал.

Лорелея качнулась к нему, приникла губами к его губам.

Магия обволокла его, разрушила оковы заклятий, перелила боль. Прежде чем Кэль успел шевельнуться, Лорелея прижала ладони к его щекам. Оторвавшись от его рта, она прошептала:

– Накх рашк. Да будет развеяна по ветру магия королевы.

Ирина взвизгнула, когда магия Лорелеи проникла в разум Кэля, обнаружила и порвала в клочья плотную пелену беспамятства и непонимания.

Но уже через секунду Ирина овладела собой и произнесла ледяным тоном:

«Она не сумеет избавиться от меня. Максимум, что ей по силам, – это слышать твои мысли. Мысли хищника, каковым ты являешься, ибо так угодно мне».

Этой секунды Кэлю хватило, чтобы понять всё.

Лорелея могла прорваться сквозь густую пелену в его разуме, но не в ее власти было уничтожить ошейник.

Отныне Кэль под контролем у Ирины.

Драконьи когти вспороли воздух, грудь полыхнула драконьим огнем. Кэль жаждал мучить, крушить, убивать. Чудовищный голод снедал его изнутри. Голод, от которого не избавиться, даже если пролить реки крови. Ирина манипулировала им, владела его мыслями. Вопрос был не в том, станет Кэль убийцей или не станет. Вопрос был, КОГДА это произойдет.

В доли секунды, что остались Кэлю от просветления рассудка, он успел сделать выбор. Он не поднимет руку на Лорелею. Лучше он убьет близких Габриля.

«Нет, Кэль!»

Голос Лорелеи, исполненный ужаса, в последний раз раздался в его мозгу. Кэль оттолкнул Лорелею и бросился вон из пещеры.

Под Иринин хохот он нырнул в бурлящую воду, в несколько взмахов пересек реку, выскочил на берег и пустился бежать к столице.

На ватных ногах Лорелея добралась до выхода из пещеры и стала вглядываться в плотную завесу водопада. Боль всё еще жила в ее теле, Лорелею жестоко трясло. Кэля она видеть не могла, зато могла читать его мысли – обрывочные, мутные от боли.