Кусиков, позвав носильщиков, направился в вагон выгружать многочисленные чемоданы.

— Это моя самая близкая подруга, Мери Детси, — представила Дункан молодую женщину. — Она специально приехала из Англии.

— Гуд дей! — Мери отчужденно протянула руку. Почувствовав ее неприязнь, Есенин вызывающе бесцеремонно, обнимая Лину Кинел, заявил:

— А это Лина Кинел, наш секретарь и переводчик моих стихов, и кроме того, она очень хорошо поет русские песни! Поздравляю вас со светлым праздником — нашим прибытием в Европу! Айседора! Едем праздновать!

— Да! Да! Yes! — заулыбалась Дункан, желая замять возникшую неприязнь между мужем и своей подругой. — Едем праздновать! Сейчас, только погрузят багаж!

Пришлось нанять две машины. В одну погрузили все чемоданы, а в другую набилась вся компания.

— Отель «Крийон», — сочувственно поглядев в глаза Дункан, скомандовала Мери Детси шоферу, и машины, разбрызгивая лужи, тронулись в сторону отеля. Молчание, воцарившееся было в машине, нарушил Есенин:

— Что молчишь, Сандро? Давно в Москве был? Как там? — толкнул он плечом Кусикова. — Письмо мое получил?

— Получил, Сергей! В Москве все по-прежнему, может, еще хуже! — ответил Сандро, косясь на Лину Кинел. — Мой тебе совет: письма в Москву пиши сжато и… разумно, понял?

— Что такое? — встревожился Есенин. — Почему?

— Письма твои «теткой» читаются! Блюмкин как-то по пьянке выболтал! — глухо проговорил Кусиков. — Ветлугин, говоришь, теперь в Америке? И слава богу! Он не случайно около тебя оказался… послали его за тобой приглядывать… а он сбежал! — засмеялся Кусиков.

— Ай да сука! Рендзюн! — сморщился Есенин как от зубной боли.

— Он не сука, он сексот «теткин»! Так-то, Сергун, — тяжело вздохнул Сандро. — Я все это от «друга» нашего, Яши, услыхал.

Есенин благодарно стиснул ему руку и, не обращая внимания на присутствующих дам, выругался: «Еб их проеби в распросту!!!» Дункан вздрогнула, услышав знакомый матерный загиб графа Алексея Толстого, и, повернувшись к Есенину, заворковала: «О! Yes! Разебу! Сереженька! Карошо! Лублу! My darling!»

Кусиков с Есениным засмеялись.

— Слыхал, как Дуня материться научилась?! — погладил ее Есенин. — С кем поведешься, от того и наберешься! Ты-то тут как?

— Как у Гоголя твоего любимого: живу и живу… Вздрогну и опять живу!

Не ведая ни числа, ни месяца,

Если б был он большой,

То лучше бы на нем повеситься! —

прочел Кусиков хулиганский стишок и сильно шлепнул ладонью Есенина по ляжке.

— О! Yes! — взвыл от боли Есенин.

Встреча с Зингером произошла сразу по приезде в отель. Он спускался навстречу Дункан, самодовольно улыбаясь и протягивая к ней руки.

— Айседора! Вот так встреча! Тесен мир! — произнес он приятным баритоном. Несмотря на то что Мери предупреждала ее о Зингере, Дункан была поражена внезапностью встречи: «Лоэнгрин? Ты здесь?!» Шляпная коробка выпала у нее из рук и покатилась, но Есенин успел подхватить ее. Вопросительно глянув на Зингера, он спросил жену: «Что с тобой, Изадора? Кто это?»

— Это?.. Это Зингер… мой бывший муж… — Она пыталась скрыть охватившее ее волнение. — Знакомьтесь: Ezenin Сергей, мой муж!

Зингер пренебрежительно-оценивающе оглядел Есенина и протянул ему руку:

— Очень приятно! Зингер, проклятый капиталист!

— Есенин, русский поэт, — пожал он холеную руку Зингера.

— Красный поэт? — переспросил Зингер, скептически улыбаясь.

— Я сказал: русский поэт! — с достоинством парировал Есенин.

— Рад встрече, Айседора! Я тоже недавно из Америки. Мне удалось побывать на одном твоем… — поглядев на Есенина, поправился: — Простите, вашем выступлении. Мне понравились ваши стихи, мистер Есенин! Хорошо! Yes! Много эмоций! Здорово. Особенно финал: конная полиция! Такого не придумал бы и Гордон Крэк! Блестяще! Вы, я вижу, только прибыли! Приглашаю всех отпраздновать ваш приезд! При отеле есть отличный ресторан, сносная кухня, и никакого «сухого закона», мистер Есенин!

Айседора попыталась что-то возразить, но Зингер протестующее поднял руку:

— Отказа не принимаю! До встречи! — Он элегантно раскланялся со всеми и, сопровождаемый секретарем и телохранителем, удалился.

— Ты чего побледнела, а, Дунь? Не дрейфь, бить этого хлыща не буду!

— Серьеженька, скажи «не надо», и мы не пойдем!

— А я говорю «пойдем»! Сандро, ты с нами? — поглядел он на друга.

— Yes, мистер Есенин! Гитару прихватить?

— Обязательно! Соскучился я по песням твоим… по русским словам! Душа, Сандро, замерзла! Оттаять хочу! Лина, сегодня плеснем на каменку!

— Да, Сергей, я купил несколько книжек твоих стихов: французское и немецкое издания Гржебина. Захвачу, если хочешь. Сборник «Исповедь хулигана».

У Есенина перехватило дух от избытка нахлынувших чувств. Он замотал головой и, ни слова не говоря, крепко прижался к другу.

— Давай, Сандро! Одна нога здесь, другая там! До встречи! Лина, ты тоже не задерживайся! — Есенин обнял Айседору за плечи и, не переставая счастливо улыбаться, пошел с ней вверх по лестнице. Мери Детси, которая по-английски объясняла Дункан, на каком этаже им забронирован номер, сопровождала их.

Спустя некоторое время в ресторане отеля, за шикарно сервированным столом, собралась вся компания. Во главе в вечернем костюме, гостеприимно улыбаясь, сидел Зингер, рядом с ним Мери Детси. Дункан успела принять ванну и одеться в самое свое экстравагантное платье. Благоухая тонким парфюмом, она, блаженно улыбаясь, бокал за бокалом пила легкое вино. Есенин, одетый в серый элегантный костюм, подчеркивающий его стройную спортивную фигуру, сидел рядом с женой и налегал на крепкие напитки, по которым он так соскучился за эти четыре месяца американского турне. Сидящие рядом Кусиков и Лина Кинел выглядели более скромно в своих одеяниях, но тем не менее чувствовали себя свободно и тоже старались попробовать все, что подавали на стол.

На эстраде, в сопровождении оркестра, певица глубоким контральто исполняла «Хаву нагилу».

Есенин, облокотясь на стопку своих книжек, принесенных Кусиковым, улыбаясь и потягивая вино, казалось, внимательно слушал певицу, но думы его были далеко не радостными. Как только песня закончилась, он стукнул по столу кулаком:

— Не поеду! Не поеду в Москву! — решительно заявил он, словно убеждая сам себя. — Не поеду туда, пока Россией правит Лейба Бронштейн!

Выслушав перевод Мери Детси, Зингер, улыбаясь, спросил:

— Сергей, вы что, антисемит?

Лина Кинел перевела Есенину вопрос бывшего мужа Айседоры.

— Я антисемит? — искренне развеселился Есенин. — Дурак ты, Зингер, хоть и миллионер… Ничего этого не понимаешь! — Он показал рукой в сторону эстрады. — Вот она пела «Хаву нагилу» — гимн солнцу. Люблю! Их песни люблю… такой же народ, как и все… А Лейба Бронштейн — это совсем другое, он правит Россией, а не должен!!! Ты понимаешь меня?!! Переводи ему, Мери!