«Вакханалия!» – меня охватило бешенство.

В испорченный вечер совершенно не хотелось никому улыбаться и, уж тем паче, дальше исполнять роль добродушной хозяйки. Но показать, как счастье бывшего любовника раздавило меня, значило признать поражение. Этому никогда не бывать! Собравшись с духом, я направилась к центральной группе беседующих. Эрик, Сиси, Ян и Роб мирно пили вино и разговаривали о чем-то, весело смеясь.

«Какая идиллия!»

– Где ты была? – спросил Эрик, обняв за талию.

– В спальне. Звонила подруга, поздравляла с Рождеством.

Соврала, не моргнув и глазом, успев заметить при этом мимолетную улыбку Роба.

– Надо было ее пригласить к нам.

– Зачем? Неужели массовки не хватает? – Я обвела зал ироничным взглядом.

– Можно тебя на пару слов? – воспользовавшись моментом, Сиси взяла меня под руку и отвела в сторону.

– Лисенок, остановись. Прекрати гнаться за тенью прошлого. Причинишь боль только самой себе. Он тебе не нужен. Это просто глупое собственническое чувство.

– Не переживай. Все с твоим братцем будет хорошо.

Сокрытие истории с женитьбой было явным намеком – необходимости посвящать меня в ее семейные вопросы больше не существовало. Сиси давала понять: из разряда близких друзей мы перешли в разряд приятелей, стали друг для друга второстепенными персонажами наших историй.

– Зачем так? Ты ведь мне как сестра родная! – укоризненно зашептала Элизабет.

– Да я всем, как родная! Робу тоже ох какой родной была, а теперь приходится смотреть, как он гладит живот этой еврейской девочки.

– А чего ты хотела? Мужчины не любят долго ждать. Получив первую оплеуху, они распаляются, рвутся в бой, словно жеребцы, с горящей землей под копытами, а вот сотая уже охлаждает их пыл. Им становится не до страстей и секса. Они ищут спокойное стойло, – не то с издевкой в мой адрес, не то с жалостью в адрес Сары сказала Сиси.

Я громко расхохоталась.

– Ну спасибо, подружка. Вот уж не думала, что моему настроению суждено сегодня исправиться. Стойло и Сара – великолепное сравнение! Ладно, извини, нужно создавать иллюзию идеальной хозяйки. Еще поболтаем.

«Пошла ты к черту!» – подумала со злостью, отходя.

Вдруг в одной из комнат промелькнул долгожданный силуэт. Ну хоть какая-то радость! Развалившись на диване с бокалом в руке, Джудит держал речь перед двумя юношами лет двадцати, которые, затаив дыхание, слушали его с открытыми ртами.

«О Господи!.. Ты, как всегда, в своем репертуаре!»

Став чуть поодаль, я терпеливо принялась ждать, когда оратор обратит на меня внимание.

– Привет! – Он радостно помахал мне рукой, тут же легонько похлопав по коленке сидящего рядом с ним парня. – Извините. Увидимся позже!

– Спасибо, что спасла! – взяв меня за локоть, на ухо прошептал Джу.

– Да не рассказывай – спасла! Ты заливался там соловьем.

– Тише! – шикнул он, шутливо кивнув в сторону дивана. – Не будем обижать моих поклонников, их в этом гадюшнике осталось с гулькин нос!

Мы отошли в коридор.

– Почему не подошел?

– Не хотел нарушать семейную идиллию. Вы все так прекрасно смотрелись. Настоящий монумент в честь воссоединения. Лишние фигуры были бы некстати.

– Насчет монумента ты попал в самую точку, – засмеялась я в ответ, – только вот не один ты там лишний, как ни странно.

Друг удивленно заглянул мне в глаза.

– А как же «любимая женщина», «примирение с прошлым»? Речь впечатляюще щемила сердце, – под его глазами пролегли ехидные складки.

– Переборщил, согласна…

Нам поднесли по бокалу вина. Джу закурил.

– Узнал про Роба, – сказал он, выпуская дым. – Сочувствую.

– Хоть ты не добивай.

– Ладно. Но, положа лапу на сердце, Роб был куда честнее Эрика.

Я кинула на него испепеляющий взгляд.

– Все, все, молчу, – Джудит примирительно поднял руки вверх.

– Хорошо, что ты пришел. Здесь как-то стало одиноко.

Тоскливым взглядом я обвела комнаты.

– Да ладно. Так было всегда. Просто раньше нам казалось, будто все мы близки друг другу. Не хочешь пойти подышать воздухом ненадолго?

– С удовольствием!

Я будто пробудилась ото сна. Раздражение, зревшее весь вечер, словно ячмень на глазу, прорвало диким желанием послать всех к черту! Зачем делать счастливый вид, когда скверно до тошноты? Если Эрику вздумалось начать собирать такие толпы в семейный праздник, пусть тогда и развлекает их. Чего-чего, а право на собственные чувства у меня еще никто не отнимал!

Мы незаметно проскользнули в коридор и, взявшись за руки, бегом бросились по лестнице вниз, на улицу. Там, среди горящих рождественских гирлянд и светящихся праздничных витрин, потихоньку остыв, я пришла в себя. Поблекли двуличность Сиси, новоиспеченный пафос Эрика и даже бесхребетность Яна, которую до сих пор пыталась не замечать, оправдывая добротой его характера. Обнявшись, чтобы согреться, мы побрели по полупустым улицам.

Мимо нас пробежала компания молодых ребят, улюлюкая и смеясь.

– Эй! С Рождеством, – крикнул один из них.

– Может, вернемся? – спросил Джу минут через десять. – Мне-то до хребта, а вот у тебя могут быть проблемы.

Я упрямо покачала головой.

– Уверена?

– Как никогда. Надоело быть беквокалом. Пошли лучше к нам. Поздравим Стефанию с ребятами. Ведь рождество – семейный праздник, а здесь моя семья – вы.

– Отличная идея. Наши будут в восторге!

Мы бросились ловить такси.

Увидев нас на пороге, дети завизжали от удовольствия. И даже на строгом лице Стефании появилась счастливая улыбка.

– Как же это вам удалось вырваться?!

– Это все она, – кивнул Джудит в мою сторону.

Как хорошо и тепло было дома! Любимый мясной рулет, фирменная наливка и яблочный штрудель. Молча наблюдая за дорогими мне людьми, я думала: «Счастье – это когда ты можешь вот так запросто очутиться в своем теплом укромном мире».

Назад мы возвращались, прилично поддавшими. Всю дорогу смеялись и дурачились, как дети. Конечно, я понимала: скандала не избежать – Эрик не из тех, кто легко прощает оскорбление. Но мне хотелось показать ему характер. В этом была моя ошибка.

Эрик уже поджидал нас возле квартиры.

– Где ты была? – спросил он холодно.

Игриво улыбнувшись, я ответила:

– Мы решили навестить Стефанию с детьми. Не злись, просто мне совершенно не интересна вся эта толпа.

– А в твоей голове случайно не возникла мысль, что ты делаешь меня посмешищем?