Возможно, еще было не поздно спасти себя. Я собиралсявстать, одеяло сползло с плеч. Я хотел наклониться, постучать в стекло водителяи сказать Харри, что надо убираться к черту отсюда, пока...

Джон Коффи схватил мое запястье своей могучей рукой и усадилназад так легко, как я бы справился с двухлетним ребенком.

– Смотри, босс, – сказал он, показывая. – Кто-то не спит.

Я посмотрел в направлении его пальца и почувствовал, каксердце мое упало. В одном из задних окон я увидел вспышку света. Скорее всего,в комнате, где теперь Мелинда проводит дни и ночи. Она, наверное, уже не всостоянии ходить по лестнице, как не может выйти, чтобы убрать листья посленедавней грозы.

В доме, конечно, услышали грузовик – проклятый «фармолл»Харри Тервиллиджера, его двигатель рычал и фыркал во всю длину выхлопной трубы,не обремененной никаким глушителем. Черт, а Мурсы вообще, наверное, в эти ночиспят плохо.

Свет приближался к фасаду дома (кухне), потом к гостинойнаверх, к передней, к окну над входом. Я наблюдал за его перемещением, какчеловек, стоящий у бетонной стены и докуривающий последнюю сигарету, следя замедленно приближающимся огневым взводом. Но даже тогда я еще не до концаосознавал, что уже слишком поздно, пока неровный гул двигателя «фармолла» незамолк, не заскрипели дверцы и не хрустнул гравий под ногами Харри и Брута.

Джон встал и потянул меня за собой. В тусклом свете его лицоказалось оживленным и напряженным. А почему бы и нет? Я, помню, подумал так втот момент. Почему бы ему не быть напряженным? Он ведь дурак.

Брут и Харри стояли плечом к плечу около кузова, как дети вгрозу, и я увидел, что они оба так же напуганы и растеряны, как и я. От этогомне стало еще хуже.

Джон спрыгнул вниз. Хотя для него это был скорее шаг, а непрыжок. Я спрыгнул за ним, жалкий, на негнущихся ногах. Я растянулся бы прямона холодном гравии, не поймай он меня за плечо.

– Это ошибка, – произнес Брут тихим хриплым голосом. Глазаего были огромные и перепуганные. – Боже Милосердный, Пол, где были нашиголовы?

– Уже слишком поздно, – сказал я. Я толкнул Коффи в ногу, ион послушно отошел и стал рядом с Харри. Потом я сжал локоть Брута, словно мыбыли на свидании, и мы вдвоем пошли к крыльцу, где теперь горел свет. –Говорить буду я, понятно?

– Да, – согласился Брут. – Именно это сейчас я только ипонимаю.

Я оглянулся через плечо:

– Харри, стой с ним у грузовика, пока не позову. Я не хочу,чтобы Мурс увидел его, пока я не подготовлюсь. – Разве что я не буду готоввообще. Сейчас я это знал.

Едва мы с Брутом дошли до крыльца, входная дверь резкораспахнулась, так что молоточек ударил по пластинке. Перед нами стоял Хэл Мурсв синих пижамных брюках и полосатой футболке, его седые волосы торчали в разныестороны. У этого человека за время службы появилась тысяча врагов, и он знал обэтом. Пистолет, который он сжимал в правой руке – известной марки «Нед Бантлайнспециал», с ненормально длинным стволом, – этот пистолет, всегда висевший надкамином, принадлежавший еще деду, сейчас был направлен отнюдь не в пол, он смотрелпрямо на нас (я видел это, ощущая холодок в животе).

– Кого это, черт побери, принесло в полтретьего ночи? –спросил он. В голосе Мурса я не услышал страха. И не заметил, чтобы его трясло.Рука, державшая пистолет, была тверда, как камень. – Отвечайте, а то... – Стволпистолета начал подниматься.

– Перестань, начальник. – Брут поднял руки вверх ладонями кчеловеку с пистолетом. Я никогда не слышал, чтобы его голос так звучал, словнодрожание рук Мурса каким-то образом перешло на горло Брутуса Ховелла.

– Это мы! Пол и... это мы!

Брут сделал шаг вперед, так что свет над крыльцом полностьюосветил его лицо. Я присоединился к нему. Хэл Мурс смотрел то на одного, то надругого, и его агрессивная решительность уступила место недоумению.

– Что вы тут делаете? – спросил он. – Ведь сейчас ночь, ктому же вы должны быть на дежурстве. Я знаю, у меня есть график в мастерской.Так что какого черта... О Боже. Надеюсь не локаут? И не мятеж? – Он посмотрелна нас, и взгляд его стал настороженным. – А кто еще там у грузовика?

«Говорить буду я». Так я приказал Бруту, и вот настало времяговорить, а я не мог даже рта раскрыть. По дороге на работу в тот вечер ятщательно продумал, что скажу, когда мы доберемся, и мне казалось, это не будетзвучать слишком безумно. Не нормально – в этом деле ничего нормального не было,– но хотя бы чуть ближе к нормальному, чтобы впустить нас и дать шанс. Датьшанс Джону. Но сейчас все мои тщательно отрепетированные слова утонули в волнахрастерянности. Мысли и образы – горящий Дэл, умирающая мышь, Тут, дергающийсяна Олд Спарки с криками, что он жареный индюк, – вертелись в моей голове, какпесок во время песчаной бури. Я верю, что в мире есть добро и оно так или иначеисходит от любящего Бога. Но я уверен, что есть еще и другая сила, такая жереальная, как Бог, которому я молился всю свою жизнь, и она направлена на то,чтобы разрушить все наши добрые порывы. Это не Дьявол (хотя я верю и в то, чтоон существует), а своего рода демон раздора, озорной и глупый, который радостносмеется, когда старик поджигает себя, пытаясь раскурить трубку, или когдалюбимое всеми дитя берет в рот свою первую рождественскую игрушку и умирает отудушья. Я много лет об этом думал, всю дорогу из Холодной Горы до ДжорджииПайнз, и уверен, что в ту ночь именно эта сила действовала на нас, расстилаясь,как туман, и пытаясь не допустить Джона Коффи к Мелинде Мурс.

– Начальник... Хэл... Я... – Все, что я пытался сказать, неимело смысла.

Он снова поднял пистолет, направляя его между мной и Брутоми не слушая. Его покрасневшие глаза вдруг округлились.

И тут подошел Харри Тервиллиджер, которого так или иначетащил наш парень, улыбающийся широко и чарующе.

– Коффи, – вдохнул Мурс. – Джон Коффи. – Он втянул в себявоздух и закричал пронзительным, но сильным голосом: – Стой! Стой, где стоишьили буду стрелять!

Откуда-то из-за спины слабый и неуверенный женский голоспозвал:

– Хэл? Что ты там делаешь? С кем это ты там беседуешь,долбаный сукин сын?

На секунду Мурс повернулся на звук голоса жены, лицо егостало растерянным и полным отчаяния. Всего на секунду, как я сказал, но мнехватило бы, чтобы выхватить пистолет из его руки. Однако я не мог поднять своихсобственных рук. Будто к ним привязали гири. Голова была полна разрядов, словнорадио, пытающееся передавать программы в грозу. Единственные чувства, которые,я помню, испытывал в тот момент, – страх и смущение за Хэла.

Харри и Джон Коффи дошли до ступеней. Мурс отвернулся иснова поднял пистолет. Позже он сказал, что действительно, в самом деле хотелзастрелить Коффи; он предположил, что всех нас захватили и что человек,являющийся мозговым центром происходящего, находится у грузовика, прячась втени. Он не понял, почему мы приехали к его дому, но самой вероятной причинойказалась месть.