Адам уселся за руль и, опасливо переключаяпередачи, погнал машину по петлявшей меж холмов ленте шоссе. Главное – ненарушить покой в желудке, думал он.

Когда стукнула входная дверь, Ли безуспешнопыталась придать сколь-нибудь аппетитный вид горке дымившихся на огромном блюдеспагетти. Возле тонких фарфоровых тарелок чинно поблескивало столовое серебро,в центре стола высилась ваза со свежесрезанными цветами. Рецепт рекомендовалпоставить блюдо на пару минут в микроволновку, однако Ли все еще не решаласьсделать это. За минувшую неделю она дважды была вынуждена признать полноеотсутствие у себя кулинарных талантов, и возня со спагетти подтверждала этот вывод.Тут и там в кухне лежали различных размеров сковороды, высились кастрюли, рядомс плитой на полу была брошена электрическая мясорубка. Племянника теткавстретила в фартуке, покрытом пятнами кетчупа. Оба поцеловались.

– На крайний случай в морозилке есть пицца, –с улыбкой сказала она, всматриваясь в покрасневшие глаза Адама. – Ну и вид утебя!

– Ночь вышла тяжелой.

– Из-за спиртного?

– Позавтракал я двумя бокалами “КровавойМэри”, а сейчас не откажусь от третьего.

– Бар пока закрыт. – Ли взяла нож, чтобывступить в поединок с грудой овощей. Первой жертвой стал кабачок. – Чем ты тамзанимался?

– Ловил форель и пил в компании бывшего агентаФБР. Спал на полу, возле стиральной машины.

– Какая экзотика! – Нож мелькнул в миллиметреот пальца, и Ли мгновенно отдернула руку. – Газету видел?

– Нет. А должен?

– Она того стоит. Вон, в углу.

– Очередная пошлость?

– Возьми и прочти.

Адам подхватил воскресный выпуск “Мемфиспресс” и уселся за стол. С первой страницы на него смотрело его собственноеулыбающееся лицо. Снимок казался знакомым. Сделали его, должно быть, вМичигане, на последнем или предпоследнем курсе. Статья занимала больше половиныполосы и включала в себя множество других фотографий: Сэма, Марвина Крамера,Рут Крамер, Джона и Джошуа, Дэвида Макаллистера, Стива Роксбурга, Найфеха,Джереми Догана и мистера Эллиота Крамера, отца Марвина.

Тодд Маркс не терял времени даром. Материалначинался с краткого изложения печальной истории семейства Крамеров, затемавтор без лишних слов возвращался в настоящее, едва ли не буквальновоспроизводя заметку, опубликованную двумя днями ранее. Репортеру удалосьразыскать подробности биографии Адама: колледж в Пеппердайне, юридическая школаМичигана, редактура в профессиональном журнале, недолгое сотрудничество с“Крейвиц энд Бэйн”. Фил-лип Найфех ограничился лаконичной фразой о том, чтоказнь, если она состоится, будет происходить в полном соответствии с законом.Макаллистер же щедро делился с читателями своей мудростью: жуткая судьбаКрамеров мучила его ночными кошмарами в течение двадцати трех лет, заявлялгубернатор. Размышлять о трагедии он не перестанет до последнего дня жизни. Емувыпала высокая честь покарать Сэма Кэйхолла, проследить за тем, чтобы возмездиенастигло преступника. Лишь казнь убийцы позволит перевернуть позорную страницуистории штата Миссисипи. Нет, ни о каком милосердии не может идти речи,поддаться минутной слабости означало бы предать светлую память о безвиннопогибших мальчиках. И проч., проч., проч.

Стив Роксбург тоже воздал должное вниманиюпрессы. Он пообещал жестко противостоять Кэйхоллу и его адвокату, которыерассчитывают на новую отсрочку приговора. Генеральный прокурор лично, как икаждый его подчиненный, готов работать по восемнадцать часов в сутки, чтобыоправдать надежды и чаяния жителей штата. Дело пресловутого террориста длитсяслишком долго, пришла пора поставить в нем точку. Нет, жалкие попытки Кэйхоллауйти от ответственности его не тревожат, как юрист, как защитник интересовнарода, он полностью в себе уверен.

Сэм Кэйхолл, пояснял журналист, откомментариев отказался, а Адама Холла в настоящий момент нет в городе. Звучалоэто так, будто Адам с удовольствием побеседовал бы с репортером, если бы томуудалось отыскать его.

Мнения членов семьи представляли интерес, ноот знакомства с ними душу охватывала тоска. В свои семьдесят семь лет ЭллиотКрамер все еще работал и считал себя человеком достаточно бодрым – несмотря напроблемы с сердцем. Его до сих пор переполняло чувство горечи, он винил Клан иСэма Кэйхолла не только в гибели внуков, но и в смерти сына, Марвина. Двадцатьтри года он ждал казни негодяя, казни, которую никто не назовет чересчур поспешной.Он гневно обличал систему правосудия, позволившую осужденному десять летразгуливать на свободе. Он не был уверен, сможет ли присутствовать приэкзекуции, зависеть это будет от докторов, но, во всяком случае, очень хотелбы. Хотел бы заглянуть Кэйхоллу в глаза.

Рут Крамер говорила намного сдержаннее.“Время, – сказала она, – врачует самые глубокие раны. Не знаю, что буду ощущатьпосле казни, ясно одно: сыновей мне уже не вернуть”.

Больше ничего Тодд Маркс от нее не услышал.

Адам сложил газету. В желудке вновьзаворочался плотный ком. Отвлекли его от мыслей о недомогании самоуверенныезаявления губернатора и генерального прокурора. Молодому адвокату, которыйставил перед собой цель спасти жизнь своего подзащитного, стало страшно отмысли лицом к лицу столкнуться с потрясавшим оружием противником. Он –неопытный начинающий юрист, а они – ветераны. В распоряжении Роксбурга былцелый аппарат, куда входил опытный специалист, известный под прозвищем ДокторСмерть – профессиональный законник, прославившийся патологической жаждой крови.Адаму, с его пачкой бесполезных бумаг, оставалось рассчитывать лишь на чудо.Статья обескураживала, лишала надежды.

С чашкой кофе в руке на соседний стулопустилась Ли.

– Совсем плохо? – спросила она и провелаладонью по щеке племянника.

– Ничего ценного фэбээровец мне не сообщил.

– Похоже, Крамер-отец еще более крепкийорешек, чем Крамер-сын.

Адам потер виски.

– У тебя есть что-нибудь от головной боли?

– Как насчет валиума?

– Годится.

– Есть хочешь?

– Нет. Желудок не в порядке.

– Тогда к черту ужин. В этих книгах дурацкиерецепты. Обойдемся пиццей.

– Никакой пиццы. Только валиум.