Бросив на дно ведерка ключи, Адам проследил затем, как красная емкость взмыла вверх и зависла, покачиваясь, метрах в шести отземли. Он сделал шаг вперед: створка первых ворот медленно поползла в сторону.Когда проем за его спиной исчез, начали открываться вторые ворота. На порогеСемнадцатого блока выросла фигура Пакера. Гигант зевнул. “Неужели он умудряетсятам спать?” – подумал Адам.

Охранник вперевалку преодолел отделявшие егоот ворот тридцать метров.

– Добрый день, сэр.

Стрелки часов показывали почти два. Утреннийпрогноз погоды бесстрастно обещал, что после полудня в Миссисипи будет побитстолетний рекорд жары. Прогноз явно сбывался.

– Привет, сержант. – Фраза прозвучала так,будто они давно уже стали друзьями.

По аккуратно выложенной кирпичом дорожке обапрошли к металлической двери. Пакер вставил в замочную скважину ключ, повернул,и Адам ступил внутрь.

– Пойду за Сэмом. – Сержант прикрыл дверь,неспешно удалился.

Стулья по свою сторону перегородки Адам нашелрасставленными в полном беспорядке, два были перевернуты, как если быпосетители устроили здесь драку. Место себе он выбрал в самом конце деревянногостола, подальше от кондиционера. Уселся, достал из кейса копию поданного вдевять утра ходатайства.

В соответствии с законом, перед тем какзаявление или жалоба поступит на рассмотрение федерального суда, документдолжен быть отвергнут судом штата. Протест по поводу газовой камеры Верховныйсуд штата Миссисипи зарегистрировал как ходатайство в рамках предусмотренногоконституцией страны послабления режима для приговоренных к смертной казни. Сточки зрения Адама и Гарнера Гудмэна, подача протеста была чистой водыформальностью. Бумагу составлял Гудмэн – в то самое время, когда Адам вместе сУином Леттнером ловил форель и пил пиво.

Как обычно, Сэм вошел в комнату со сцепленнымиза спиной руками, в расстегнутой почти до пояса красной спортивной куртке. Лицоего абсолютно ничего не выражало. Седые волоски на груди поблескивали от пота.Подобно дрессированному животному, Сэм повернулся спиной к Пакеру, которыйбыстро снял наручники и оставил своего подопечного наедине с адвокатом. В то жемгновение Кэйхолл вытащил из пачки сигарету, закурил.

– С возвращением, внучек.

– Сегодня утром я оставил в суде ходатайство.– Адам сунул копию в неширокую прорезь. – Служащая обещала, что рассмотрено онобудет в установленный законом срок.

Сэм принял документ, усмехнулся:

– Не сомневаюсь. А потом она откажется отобещания.

– Суд обязан реагировать на него немедленно.Думаю, генеральный прокурор уже строчит ответ.

– Великолепно. Роксбург успеет попасть ввечерние новости. Наверняка пригласил к себе в кабинет операторов.

От влажного и раскаленного воздуха Адампокрылся испариной. Он снял пиджак, ослабил узел галстука.

– Имя Уин Леттнер тебе о чем-нибудь говорит?

Сэм небрежно смахнул лист бумаги на стул, ссилой выдохнул дым.

– Допустим. А что?

– Вы встречались?

Как и прежде, слова Кэйхолла прозвучалиспокойно и взвешенно:

– Наверное. Не помню. Я уже тогда знал, кто онтакой. В чем дело?

– Я провел с ним вечер субботы и частьвоскресенья. Он вышел на пенсию, купил небольшой док на Белой речке, принимаетрыбаков.

– Рад за него. Беседа получилась интересной?

– Леттнер продолжает думать, что в Гринвиллеты действовал не один.

– Имен он не называл?

– Нет. По его словам, конкретногоподозреваемого у ФБР не было. Их информатор, один из людей Догана, сообщилЛеттнеру о каком-то новичке, который не состоял в банде.

Взрыв осуществил именно этот парень, совсеммолодой. Говорят, он приезжал из соседнего штата. Вот вся наша беседа.

– И ты этим россказням веришь?

– Я не знаю, чему верить.

– Какая, к дьяволу, сейчас разница?

– Говорю же: не знаю. Подобная информациямогла бы помочь мне спасти твою жизнь, Сэм. Могла бы, и только. Я просто вотчаянии.

– А я, по-твоему, нет?

– Мне приходится хвататься за соломинку – ивсе зря.

– Выходит, в моей истории полно слабых мест?

– Ты и сам это знаешь. Леттнер говорит, чтовсегда в ней сомневался, потому что при обыске у тебя не обнаружили и следавзрывчатки. Не был ты связан и с предыдущими взрывами. Уин сказал, что ты неподходишь на роль человека, решившего на свой страх и риск объявить евреяммаленькую войну.

– Леттнеру, гляжу, ты все-таки веришь.

– Верю. В его рассуждениях есть смысл.

– Ответь-ка на пару простеньких вопросов,малыш. Что, если бы я поведал тебе о том, другом? Если бы назвал его имя,адрес, номер телефона и указал группу крови? Что бы ты стал делать?

– Прежде всего прекрати орать, Сэм. Я завалилбы суды ходатайствами и апелляциями. Поднял бы на ноги всю прессу, и она грудьюбы встала на твою защиту. Я нашел бы чиновника, который выслушал бы меня.

Кэйхолл кивнул, как бы поощряя буйную фантазиюребенка.

– Ничего не выйдет, Адам, – ровным голосомсказал он. – Осталось три с половиной недели. Ты же знаешь законы. Нет смыслатыкать пальцем в того, чье имя прежде ни разу не упоминалось.

– Законы я знаю, но все-таки попробовал бы.

– Бесполезно. И не пытайся.

– Кто он?

– Его не существует.

– Еще как существует.

– Откуда берется такая уверенность?

– Я очень хочу верить в то, что ты невиновен.Для меня это важно, Сэм.

– Говорю же, я невиновен. Я установил бомбу,но не имел ни малейшего намерения убивать.

– Зачем тогда бомба? Для чего было взрыватьсинагогу, дом Пиндера? Там же находились люди.

Сэм пыхнул сигаретой и молча опустил голову.