– В то время на свет появился я.

– Эвелин родила тебя, когда шли поиски трехпропавших борцов за гражданские права. Помню, Эдди даже собрался с духом испросил, не причастен ли к их исчезновению и я.

– Что ты ответил?

– Нет, конечно. О том, кто там был замешан, яузнал почти год спустя.

– Клан?

– Клан.

– Весть об их смерти принесла тебе радость?

– Какое это имеет отношение к газовой камере?

– Эдди знал, что ты устанавливаешь бомбы?

– Об этом в нашем округе никто не догадывался.Мы не лезли на рожон. Говорю тебе, главные дела вершились на юге штата, вокрестностях Меридиана.

– Но тебе не терпелось помочь?

– Да, я хотел поддержать друзей. Федыприкормили в Клане множество осведомителей, доверия друг к другу становилосьменьше с каждым днем. Нужно было что-то предпринимать. Мне нечего стыдиться.

Улыбнувшись, Адам покачал головой:

– За тебя это делал Эдди.

– До взрыва конторы Крамера Эдди ничего незнал.

– Зачем же ты вовлек его?

– Я его не вовлекал.

– Ну да! Ты приказал своей жене вместе с Эддиотправиться в Кливленд и отогнать оттуда машину. Фактически Эдди сталсоучастником.

– Я сидел в камере. Меня мучил страх. К томуже в этом не было никакого греха.

– Боюсь, Эдди так не думал.

– Не знаю, о чем там думал Эдди. К томувремени как меня выпустили из тюрьмы, он уже укатил вместе с вами. Встретилисьмы с ним только на похоронах его матери, да и тогда он никому не сказал нислова. – Сэм провел рукой по волосам. – Последний раз я видел Эдди возлецеркви, сразу после похорон, он садился в машину. На мои похороны он бы неприехал – зачем? Вот так. Потеряв жену, я навсегда потерял и сына. Мы с Листояли на ступенях и смотрели ему вслед.

– А найти Эдди ты не пытался?

– Нет. Ли сказала, что он дал ей свой телефон,но я не стал унижаться. Было ясно, что Эдди не хочет иметь со мной ничегообщего. Что ж, его дело. Я часто думал о тебе, не раз говорил жене: хорошо быповидать внука. Однако вашими поисками я себя не утруждал – не хватало времени.

– Скорее всего поиски окончились бы ничем.

– И я так думал. Эдди иногда звонил сестре.Похоже, вы исколесили всю Калифорнию.

– За двенадцать лет я сменил шесть школ.

– Почему? Чем он занимался?

– Трудно перечислить. Эдди периодически терялработу, приходилось переезжать, потому что он не мог платить за жилье. Потомподворачивалось что-нибудь матери, и мы вновь трогались в путь.

– Кем он работал?

– Одно время развозил почту, до тех пор, покаего не уволили. Тогда Эдди пригрозил бывшему боссу судом и развязал противпочтового ведомства настоящую войну. Нанять адвоката он не сумел, поэтомупостоянно слал кому-то письма. Печатал их на старенькой машинке, раскладывал попапкам ответы. Машинка и архив составляли все его богатство. Перестук клавишейне смолкал иногда до самого утра. Федеральные власти Эдди ни во что не ставил.

– Совсем как я.

– Да, но по другим причинам. Однажды к немуприцепилась налоговая служба. Это даже мне, мальчишке, показалось странным.Налог с доходов Эдди никогда не превышал трех долларов. Он объявил новый поход,теперь уже против налоговиков. Через год его лишили водительских прав: онпросто забыл продлить их. Последовал очередной скандал. Мать возила Эдди целыхдва года, прежде чем он решил уступить бюрократам. Письма он слал губернатору,членам сената, конгрессменам, президенту. Если получал от кого-нибудь ответ, тоуже считал это победой. Затеял громкую ссору с соседом, чей пес постояннозадирал заднюю ногу на наше крыльцо. К перебранке через живую изгородь судовольствием прислушивалась вся округа. Входя в раж, оба начинали козырятьименами высокопоставленных покровителей, которые вот-вот упрячут обидчика зарешетку. В конце концов отец не выдержал, достал из папки штук пятнадцать писемот губернатора Калифорнии и принялся размахивать ими перед лицом соседа. Видконвертов сразил беднягу наповал. Ссора тут же себя исчерпала, и пес у нашегокрыльца больше не показывался. Сам понимаешь, в каждом письме губернаторвежливо просил Эдди убраться ко всем чертям.

Не отдавая себе в том отчета, оба улыбались.

– Но если у него не было постоянной работы, токак вы умудрились выжить?

– По правде говоря, не знаю. Эвелин с утра довечера гнула спину, временами в двух местах сразу. Сидела за кассой овощногомагазинчика и мыла полы в аптеке. Она могла делать что угодно. Пару раз ейвезло, брали секретаршей. Позже отец устроился страховым агентом, это стало унего чем-то вроде постоянной работы. Думаю, с обязанностями своими онсправлялся неплохо, поскольку мы уже не бедствовали. Работал Эдди ровностолько, сколько хотел, никто ему ничего не указывал. Такое положение дел отцаудовлетворяло, хотя он и говорил, что терпеть не может страховые компании.Одной Эдди предъявил за что-то иск, за что – не помню, но суд решил дело впользу ответчика. Разумеется, он свалил всю вину на адвоката, и тот совершилошибку, прислав ему длинное письмо с разъяснениями. Эдди три дня просидел замашинкой, а потом с гордостью показал свой шедевр жене. Перечень всехнеточностей и явных юридических ляпсусов адвоката занял двадцать одну страницу.В ответ Эвелин только покачала головой. Тяжба с адвокатом длилась нескольколет.

– Каким Эдди был отцом?

– Не знаю. Трудный вопрос.

– Почему?

– Все дело в его смерти. Когда он покончил ссобой, я долго не мог прийти в себя, все думал: “Значит, он бросил нас, значит,мы ему не нужны”. Узнав же истинные причины, я разозлился. Неужели стоило всеэти годы лгать, менять имена, скрываться? Чего ради? От таких мыслей у меняголова шла кругом. Да и сейчас идет.

– В тебе до сих пор говорит злость?