– Доброе утро, Эмери, – приветливо поздоровалась Неста.

Еще один прием, ненавистный мужчинам: женщина, не обращающая на них внимания.

– Жди своей очереди, ведьма, – проворчал иллирианец и снова повернулся к Эмери.

Та стояла со скрещенными руками, будто защищаясь от него.

– По-моему, Беллис, мы с тобой закончили.

– Закончим тогда, когда я скажу, – произнес он заплетающимся языком.

– Мы с Эмери уславливались о встрече, – сказала Неста, холодно глядя на него. Она принюхалась и наморщила нос. – А по тебе давно скучают горячая вода и мыло.

Иллирианец повернулся к ней, расправив мускулистые плечи. В пьяных глазах бурлила злость.

– Ты знаешь, кто я?

– Пьяный дурень, отнимающий мое время.

На запястьях его крупных рук синели сифоны. Камни были несколько темнее сифонов Азриеля.

– Иди, не мешай нам, – добавила она.

Эмери замерла, словно готовясь получить ответный удар.

– Беллис, об этом мы с тобой потом поговорим, – сказала она, упреждая ответ иллирианца.

– Отец отправил меня к тебе с посланием.

– Я получила послание. – Эмери вскинула голову. – И ответ мой прежний: магазин был и останется моим. Если твоему отцу так хочется торговать, пусть откроет свой.

– Сука поганая, – процедил Беллис, качнувшись на нетвердых ногах.

Неста холодно рассмеялась. У фэйцев и людей больше общего, чем она думала. Сколько раз она видела отцовских кредиторов, являвшихся требовать денег, которых у него не было. А потом они расправились с отцом, покалечив ему ногу. В тот день Неста впервые поняла, что мир жесток и опасен.

– Уходи, – повторила Неста, указывая рассерженному ее смехом Беллису на дверь. – Не хочешь сделать одолжение нам, сделай его себе и закрой дверь с той стороны.

– А то что? – Беллис встал во весь рост, расправив крылья.

– Тебе лучше не доводить меня до ответа на твой вопрос. – Неста подчеркнуто разглядывала свои ногти.

Беллис открыл рот, но Эмери его опередила.

– Беллис, я ответила на послание твоего отца. Пройди к фонтану, остынь, попей водички, а потом лети домой.

Беллис плюнул на пол и, шатаясь, побрел к выходу. Наградив Несту мутным взглядом, он вывалился на улицу и с шумом захлопнул дверь.

Неста и Эмери молча смотрели в окошко. Беллиса шатало из стороны в сторону. Сделав несколько шагов по заснеженной улице, он взмыл в небо. Неста проводила его хмурым взглядом.

– Приятель? – спросила она, когда Эмери вернулась за прилавок.

– Двоюродный брат. – Эмери поморщилась. – Его отец – мой дядя с отцовской стороны. Беллис – молодой, самоуверенный дурень. Весной ему надлежит участвовать в Кровавом ритуале. Он уже видит себя взрослым воином, что только подогревает его самоуверенность. Вообще-то, парень он небесталанный. Хороший разведчик. Недавно с отрядом разведчиков побывал на континенте. Теперь празднует возвращение.

Эмери стерла с прилавка невидимое пятнышко.

– Честно говоря, не ожидала увидеть его пьяным с утра. Значит, еще больше распоясался. – Ее щеки покраснели. – Жаль, что ты застала его в моем магазине.

– Я привыкла иметь дело с пьяными дурнями, – пожала плечами Неста.

Эмери продолжала очищать прилавок от воображаемого пятна.

– Наши отцы были похожи. Оба считали, что детей нужно сурово наказывать за любую провинность. Где уж там говорить о снисходительности и понимании?

– Знакомый типаж, – скривила губы Неста.

Ее бабушка с материнской стороны была такой же, пока не умерла от застарелого кашля, перешедшего в опасную болезнь. Несте было семь, когда эта чопорная дама с суровым лицом, требовавшая, чтобы ее называли «почтенной бабушкой», до крови била внучку линейкой по рукам за ошибки во время уроков танцев. «Неуклюжая, никчемная девчонка! Напрасная трата моего времени. Может, теперь ты научишься внимательно относиться к моим требованиям».

Неста лишь облегченно вздохнула, когда это старое чудовище умерло. Элайна, не познавшая жестокостей воспитания «почтенной бабушки», плакала на похоронах, а потом регулярно носила цветы на могилу, рядом с которой вскоре появилось и материнское надгробие. Фейра была еще слишком мала и ничего не понимала, однако Неста ни разу не возложила цветов к могиле бабушки. На память о «линеечном» воспитании у нее остался шрам возле большого пальца левой руки. Цветы она носила только на могилу матери, где бывала чаще, чем думали сестры.

На отцовской могиле в окрестностях Велариса она не побывала ни разу.

– Я тебе не навредила, прогнав его? – наконец спросила Неста. – Он может вернуться?

– Нет, – покачала головой Эмери. – Думаю, твой отпор немного сбил с него спесь. А насчет вернуться… нет. Он входит в отряд своего лагеря Железный Гребень. От их земель сюда лететь несколько часов. Так что скорого возвращения можно не ждать. – Она усмехнулась. – Вообще-то, дядина семья не оставляет меня своим вниманием. Мне их никак не отвадить. Правда, Беллис пожаловал сюда впервые. Видимо, там сочли, что парень уже достаточно вырос и может на меня давить.

Неста открыла рот, но Эмери вновь слегка улыбнулась и переменила тему.

– А ты хорошо выглядишь. Намного здоровее, чем когда мы виделись… Когда же это было? Почти три недели назад. – Она оглядела Несту с ног до головы. – С тех пор ты больше не появлялась в наших краях.

– Мы перенесли наши занятия в Веларис.

– Я как раз сегодня собиралась тебе написать, да вот Беллис помешал. Я спрашивала насчет утепленных доспехов. – Эмери уперлась локтями в свой безупречно чистый прилавок. – Их могут сделать, но стоит это недешево.

– Мне это не по средствам, но спасибо тебе за хлопоты.

– Я могу заказать доспехи, а ты расплатишься, когда сможешь.

Это было щедрое предложение. Намного щедрее всего, что Неста видела в мире людей, когда отец пытался продавать свои деревянные фигурки за несколько жалких медяков.

Тогда еду для них добывала Фейра. Она же покупала им одежду, выручая скудные деньги за шкуры убитых ею зверей. Жизнь их троих зависела от ее успеха на охоте. Когда Фейра в последний раз отправилась на охоту, еда в хижине кончилась днем раньше. Если бы не олень, добытый младшей сестрой, им бы пришлось умирать с голоду или попрошайничать в деревне.

Помнится, Неста в тот день убеждала себя, что в случае необходимости Тимас возьмет ее к себе в дом. Может, возьмет и Элайну. Но его семья не отличалась добротой; к тому же там хватало своих ртов. Отец Тимаса не стал бы кормить чужие. Неста была готова отдать Тимасу единственное, что у нее было, только бы уберечь Элайну от голода. Она бы продала свое тело кому угодно, только бы этих денег хватило сестре на еду. Собственное тело не значило для Несты ничего. Так она твердила себе, перебирая скудные возможности. А Элайна значила всё.