образом, кажутся возражениями не столько против лестницы эскалации как теории международных отношений, сколько против самих международных отношений - возражениями против самой природы двадцатого века, в котором около 120 национальных суверенитетов являются окончательным судьей и арбитром своего собственного дела, определяющим, насколько гибкими или неуступчивыми они хотят быть в достижении своих целей и решении своих споров. Конечно, любая простая модель такого мира, в котором существует широкомасштабный доступ к оружию массового уничтожения, будет демонстрировать нестабильность, и эта нестабильность может быть не столько недостатком модели, сколько недостатком мира.

 

Для наглядности позвольте мне рассмотреть следующий надуманный пример. Предположим, что можно изготовить "машину судного дня" из доступных материалов стоимостью примерно 10 долларов. Хотя уничтожение мира с помощью такой "машины судного дня" может быть "немыслимым", это также почти неизбежно. Вопрос только в том: Будет ли это вопросом минут, часов, дней, месяцев или лет? Единственным мыслимым способом предотвращения такого исхода было бы установление полной монополии на соответствующие знания какой-либо дисциплинированной абсолютистской властной элитой; и даже в этом случае можно сомневаться, что такая система продержится долго.

 

Если цена "машины судного дня" поднимется до нескольких тысяч или сотен тысяч долларов, эта оценка не изменится. В мире по-прежнему достаточно решительных людей, готовых играть в игры силового шантажа, и достаточно психопатов, имеющих доступ к значительным ресурсам, чтобы сделать ситуацию безнадежной.

 

Однако если бы стоимость "машин судного дня" составляла несколько миллионов или десятков миллионов долларов, ситуация бы сильно изменилась. В настоящее время число людей или организаций, имеющих доступ к таким суммам, относительно ограничено. Но перспективы мира, хотя они уже не измеряются часовой стрелкой часов, все равно были бы очень мрачными. Ситуация улучшится на порядок, если стоимость возрастет еще в 10-100 раз.

 

По оценкам, устройства "судного дня" могут быть созданы сегодня за сумму от 10 до 100 миллиардов долларов.

 

[См. "О термоядерной войне", с. 175].

 

При такой цене, среди многих существует довольно сильное убеждение, и, возможно, достаточно обоснованное, что технологическая возможность создания "машин судного дня" вряд ли окажет прямое влияние на международные отношения. Отсутствие доступа к таким ресурсам у любых, кроме самых крупных государств, и зрелищный характер проекта делают маловероятным создание "машины судного дня" в преддверии кризиса; и, к счастью, даже при наличии практической базы для мобилизации напряжения, такое устройство не может быть импровизировано во время кризиса. Кроме того, можно предположить, что если бы когда-либо существовали веские основания для превентивной войны, то достоверная информация о том, что потенциально агрессивная (или даже неагрессивная) страна создает такое устройство, стала бы таким основанием.

 

Но для того, чтобы внести нестабильность в международные отношения, не нужна технология "машины судного дня"; современные системы вооружений уже делают это. Хотя существование современных систем вооружений не обязательно является самым важным или убедительным аргументом для кардинального реформирования международного порядка, оно, по крайней мере, мне кажется близким к достаточному. Возможно, это слишком поспешное суждение; но некоторые возможности для изменений обсуждаются в следующих двух главах.

 

 

ГЛАВА 12. ДЕЭСКАЛАЦИЯ И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

 

Деэскалация и завершение кризиса

 

Так же, как изучение прекращения войны жизненно важно для изучения боевых действий и, в меньшей, но все же очень важной степени, имеет отношение к сдерживанию войны, изучение деэскалации и ее пределов и прекращения кризиса - как спуститься и сойти с лестницы - жизненно важно для управления кризисами и эскалацией. И, как и в случае с изучением прекращения войны, изучением деэскалации и прекращения кризиса и их последствий в значительной степени пренебрегают.

 

Изучение деэскалации, конечно же, должно включать изучение ее последствий. Вся цель эскалации и связанных с ней рисков заключается в том, чтобы облегчить наступление желательных последствий и предотвратить нежелательные.

 

При деэскалации уступки и примирение играют примерно ту же роль, что требования и принуждение при эскалации. Но хотя мы можем рассматривать этот процесс как процесс, сочетающий элементы давления, побуждения и изменения ожиданий, и хотя ситуация становится эскалаторной или деэскалаторной в значительной степени благодаря балансу этих элементов, нет необходимости в том, чтобы эскалаторные или деэскалаторные элементы были зеркальным отражением или отрицанием друг друга.

 

Таким образом, хотя при изучении деэскалации возникает соблазн создать лестницу деэскалации, метафора не кажется столь полезной: иногда деэскалационные действия можно описать как спуск по ступеням лестницы эскалации, но не менее часто эта метафора может ввести в заблуждение. Во многих отношениях эскалация - это необратимый процесс. Более того, есть аспекты деэскалации, которые никак не соответствуют "эскалации наоборот". Таким образом, существуют типичные жесты деэскалации, которые не имеют простого характера отмены предыдущей эскалации. Эта неадекватность в отношении деэскалации является одним из недостатков не только лестницы эскалации, но и всей эскалаторной модели кризисов. Тем не менее, де-эскалация и завершение кризиса обычно обсуждаются как обратная эскалация.

 

Деэскалация также отличается от эскалации тем, что ее труднее принудить к соответствующему ответу. Не совсем верно, что для ссоры нужны двое; только одна сторона должна быть агрессивной, чтобы создать некоторую уверенность в ссоре. Но для заключения соглашения обычно нужны двое (за исключением полной капитуляции одной из сторон). Таким образом, деэскалация еще более чувствительна к точной коммуникации и общему пониманию, чем эскалация. Противник может иметь другую концепцию эскалации и при этом достаточно хорошо понимать оказываемое на него давление; но, как правило, для того, чтобы скоординировать действия по деэскалации путем ослабления давления, обе стороны должны иметь общее понимание происходящего. У них может не быть достаточно общего понимания, если парадигма мира одной стороны отличается в важных аспектах от парадигмы автора.

 

Однако, если одна или другая сторона имеет "доминирование в деэскалации", то для успешной деэскалации ей не потребуется столько или, возможно, вообще никакого сотрудничества, поскольку "доминирование в деэскалации", по определению, заключается в способности достичь приемлемого статуса-кво по своему одностороннему выбору, так что деэскалация может быть предпринята без ущерба для целей военного времени. Доминирование при деэскалации может также включать в себя способность занять выгодную позицию для возобновления боевых действий, если другая сторона вынудит к дальнейшим действиям. Последнее свойство можно также назвать "доминированием при повторной эскалации" (фраза Р. Аксельрода).

 

Если не обязательно иметь доминирование в эскалации, то можно стремиться использовать в конфликте методы, которые с наибольшей вероятностью приведут к ситуациям, допускающим одностороннюю деэскалацию - т.е. выбирать области или методы, обеспечивающие доминирование в деэскалации. Советский Союз и Китай часто оказываются в таком положении.

 

Тот факт, что они