АСПЕКТ УПРАВЛЕНИЯ КРИЗИСОМ: Деэскалация, конечно, является таким же аспектом управления кризисом, как и эскалация. Таким образом, можно рассматривать деэскалацию с точки зрения административных механизмов, человеческого фактора или проблем командования, контроля, коммуникаций и т.д.

ОСОБЫЙ ВИД УПРАВЛЕНИЯ КОНФЛИКТАМИ: В последнее время наблюдается большой интерес к общему использованию деэскалаторных тактик или ходов как части систематической попытки добиться улучшения международных отношений и даже вызвать структурные изменения в международной системе. Тщательно обдуманное и ограниченное "подставление другой щеки" аргументируется не (или не только) из моральных или агонистических побуждений, но по инструментальным причинам: оно выдвигается как благоразумный или выгодный метод борьбы с оппонентом. Этот подход обсуждается под названием GRIT - аббревиатура, означающая "градуированное взаимное снижение напряженности". Утверждается, что односторонние инициативы могут быть использованы для того, чтобы вызвать аналогичные инициативы со стороны противника, и что, если действовать постепенно "по нарастающей", но всегда осторожно и осмотрительно, можно добиться значительного улучшения отношений между двумя такими противниками, как Советский Союз и Соединенные Штаты.

[Дальнейшее обсуждение этих мер и их обоснование можно найти в Charles E. Osgood, An Alternative to War or Surrender (Urbana, 111.: University of Illinois Press, 1962), и Amatai Etzioni, The Hard Way to Peace: A New Strategy (New York: Collier Books, 1962), Chapter IV].

Последствия деэскалации с нижних ступеней

Я закончил последнюю главу обсуждением нестабильности нынешней международной системы и предположил, что эскалация может сыграть большую роль в ускорении перемен. Однако представляется маловероятным, что эскалация, затрагивающая только нижние ступени лестницы, станет эффективным проводником перемен. Более вероятна возможность того, что последствия такой эскалации будут ограничены одним или несколькими из следующих факторов:

(1) страх и облегчение;

(2) гнев, напряжение и враждебность;

(3) жесткость, трезвость и деморализация;

(4) образование для инноваций;

(5) подготовка, реорганизация и мобилизация;

(6) гонка вооружений, конкуренция, разрядка, разрядка, соглашение, союз или кондоминиум;

(7) новые расстановки.

Наиболее очевидными реакциями на деэскалацию являются страх и облегчение: страх, потому что кризис мог быть хуже, и облегчение, потому что он не был таким. Отчасти в результате возникшего страха, а отчасти из-за фактического необратимого ущерба, нанесенного (если он вообще был нанесен) во время эскалации, вероятно, останется большое количество гнева, напряжения и враждебности в качестве наследия. Обе стороны угрожали уничтожить друг друга, и многие будут помнить об этом. Некоторые будут твердо намерены не сдаваться, если подобные вопросы возникнут вновь. Других отрезвит приближение к краю пропасти, и в будущих ситуациях они будут придерживаться более осмотрительного и умеренного подхода. Наконец, будет много деморализованных, которые будут отчаянно стремиться любой ценой избежать подобных напряжений в будущем. Действительно, кризис, в котором термоядерная война становится возможной, может создать почти невыносимое напряжение для лиц, принимающих решения, или для населения и оставить очень опасные остаточные эффекты после его прохождения. Пройдя один кризис, лицо, принимающее решение, или важные слои населения могут решить, что никогда и ни при каких обстоятельствах не допустят повторения такой критической ситуации. Такая реакция может возникнуть даже в том случае, если кризис был успешно преодолен. Процитируем современного британского историка:

В анналах истории редко можно найти столь замечательный пример успешных держав, ужаснувшихся собственному успеху, как тот, который представили Великобритания и Франция после кризиса с гитлеровской Германией в мае 1938 года. То, что, по общему мнению, представляло собой угрозу агрессии, было встречено и, по-видимому, сдержано выдающимся проявлением объединенных действий со стороны соответствующих европейских держав. Это вполне обоснованно можно было принять как повод для удовлетворения и дальнейшего укрепления тех уз сотрудничества, которые уже доказали свою полезность, во всяком случае, как предупреждение. Можно было ожидать, что французское правительство последует давно отложенным советским предложениям о консультациях между французским, русским и чешским генеральными штабами для возможного осуществления их общих договоров, и не было бы ничего необычного, если бы британское правительство поощрило их к этому. В любом случае, ввиду усиленных военных приготовлений, которые предприняла Германия, и о которых имелось достаточно свидетельств и информации, для Великобритании и Франции было бы здравым смыслом провести капитальный ремонт своих собственных военных машин.

В действительности ничего из этого не произошло. Вместо этого г-н Чемберлен, потрясенный пропастью войны, которая, казалось, внезапно разверзлась у его ног, все более и более твердо решил, что никогда больше не окажется в таком несчастном положении, и, вместо того чтобы принять практические меры по укреплению сил, находящихся в распоряжении тех, кто противостоял потенциальному агрессору, он занялся дальнейшим ослаблением позиций жертвы агрессии.

[John Wheeler-Bennett, Munich: Пролог к трагедии (Нью-Йорк: Duell, Sloan and Pearce, 1963), стр. 62. Среди историков существуют некоторые разногласия по поводу того, насколько Даладье и Чемберлен лично были напуганы событиями мая 1938 года, но меньше сомнений по поводу их влияния на большое количество французских и британских граждан].

Это лишь один пример подобного явления в новейшей истории. И хотя нам, возможно, никогда больше не придется столкнуться с таким мастером эскалации, как Гитлер, стоило бы подготовиться к такому суровому испытанию, если бы это можно было сделать при скромных политических и финансовых затратах. Цель состоит в том, чтобы предоставить нации некую теорию более чем минимального выживания, а также тщательно определенные варианты эффективного курса действий в случае кризиса. Наличие таких запланированных вариантов вполне может предотвратить крах воли или доверия во время кризиса - или, что, возможно, не менее важно в некоторых ситуациях, после него. Для этой цели могут отлично подойти программы готовности к чрезвычайным ситуациям и базы мобилизации напряжения (обсуждаемые в главе VIII). Такие возможности могут не только укрепить волю и увеличить. В то же время они могут деморализовать противника и сдержать его от продолжения или будущих провокаций.

В дополнение к эмоциональному наследию кризиса, вероятно, произойдут фактические внутренние и внешние изменения. Как минимум, кризис, вероятно, выявил определенные недостатки в организации или подготовке правительства, и возникло бы давление с целью их устранения. Но для некоторых это также будет означать необходимость других инноваций. Насколько интенсивным и широко распространенным может стать такое обучение, зависит от исхода кризиса. Например, во время кризиса на Кубе большинство стран Запада были удовлетворены его исходом и поэтому считали, что существующая система была удовлетворительной. В некотором смысле, произошло фактическое снижение давления на систему с целью ее реформирования. Импульс, приданный таким программам, как контроль над вооружениями в период после кубинского кризиса, вероятно, был обусловлен не столько шоком от этого кризиса, сколько общими условиями советско-американской разрядки. Но столь