Немила выбилась из сил, но царевич бежал с такой скоростью и потрясающей изворотливостью, так умело вписывался во все повороты, будто ему уже не раз и не два приходилось попадать в похожие ситуации.

Но, может, он просто от природы был ловок – одёрнула себя Немила, а вслух прокричала, в который уже раз:

– Иванушка, я не желаю тебе вреда! Постой! Давай же поговорим, ведь я могу тебя спасти-и!..

Вот мимо что-то пронеслось – Немилу ажно шатнуло от загадочного, из ниоткуда налетевшего порыва. Она сдуру подумала, что на её Иванушку кто-то покушается, а белые трепещущие рукава до самой земли, точь-в-точь как у Марьи, отметила слишком поздно, уже после того, как медведицей рванула вперёд и сбила с ног своего суженого, пытаясь на лету объять его всем телом и защитить от любой опасности.

Получилось. Из последних сил она напрыгнула на царевича и повалила его. Какое разочарование ждало её, так яро стремящуюся сюда, в этот самый миг, когда тела соприкоснутся, чтобы больше никогда не расставаться! Каким жёстким было приземление, на колени, на локти, и на кое-чего другое, маленькое, голое и беззащитное, и холодное, и влажное…

– Иванушка! Куда же ты?! – но крик остался без ответа. Маленькая зелёная лягушка, лягушечка, проскакала до ближайшего терема и в мгновение ока забилась в щель под ним.

И так и этак пыталась Немила забраться в щель, али нору, потому как та была почти круглой по форме, но наощупь ничего не нашарила, и от расстройства бешено дёрнула себя за косички. Ай-яй-яй, а ежели эта нора имеет выход в другом месте, с другой стороны терема?! Его же не так-то просто обойти, и совсем не получится управиться быстро!

Разгоревавшись, не заметила она за спиной глухого стука, отмахнулась, когда что-то тыкнулось ей в предплечье, и ойкнула, когда это что-то больно ущипнуло туда же.

А это была лебедь, она же Марья, только не гигантская, а вполне обычная, не превосходящая размерами всех других лебедей. Ойкнула Немила ещё раз, да сдвинулась в сторону.

– Там он, там, – тыкнула она пальцем и скорчила донельзя жалобную мину.

Лебедь вроде как головой покачала – а может, и показалось, – плавно проковыляла мимо Немилы, раскачиваясь из стороны в сторону и смешно подволакивая лапки, тряханула гузкой, посмотрела в ту дырку одним глазком, вторым, да смело занырнула головой внутрь.

Немила не испугалась, но поступком лебёдушки прониклась. Когда помогают, при том совершенно бескорыстно, это дорогого стоит – подумала Немила и вспомнила о Мокше. Вот уж без чьего доброго совета не началась бы вся эта чехарда, да чтоб старухе спалось хорошо!

Не ведала ещё Немила, что Мокше не суждено было пережить эту поворотную в судьбе всего Лыбедского царства зиму.

Но Марья – до чего ловка была лебедушка – не только голову в дыру просунула, а умудрилась проникнуть туда на всю длину шеи, до самого тулова.

И, ой-ёй, раскинула крылья, стала прыгать с одной лапки на другую, то вперёд, то назад. А из подстенков столько шуму стало доноситься, словно бы там не мышиная возня, а бурная крысиная разборка происходила, и всё молча, ни писка тебе, ни визга.

Потёрла Немила руки – ага, значит, встретились двое. А потом вдруг паника её взяла: что, если не лягушонка встретила лебедь? Что, ежели в этой дыре какая-нибудь живность обитает, и гостей не слишком привечает?

Так, может статься, и лебеди помощь понадобится? И лягушонку тоже? Он маленький, его проглотить – раз плюнуть, то есть «ам!» и нет его.

Немила так и не решила, вмешаться ей али не стоит. Она сидела себе в сторонке, обхватив колени, и поглядывала то на дыру, то на небо.

Где же голубка запропастилась? Где лиса? Лиса хитрая, лисе доверять не стоит, на то она и лиса. Однако, ума ей-то не занимать, доказательством чему служит добытый изворотливейшим путём клубочек, тот, что сейчас хранится у Марьи, и тот, который она безусловно вернёт по первому требованию, или вовсе без требования. Вот схватит Ивана, потом они все вместе объяснят ему, что убегать больше не нужно, вот тогда и вернёт.

– Голубка! Сестричка! Сюда, пожалуйста!

Увидев голубку и лису, Немила вскочила, закричала что было сил, а они медленно и порывисто, рваным полётом, зигзагом, похожим на узорный покров праздничного платья, пролетели оставшееся расстояние и рухнули вниз, когда до земли оставалась почти целых четыре аршина.

Сквозь охи, ахи и рычания Немила поняла, что Марья неслась так быстро, что бедная голубочка (именно так назвала её лисица) едва успевала вписываться в повороты, а один раз они вовсе чуть не разбились, начав падать со страшной высоты, но, по счастью, смогли влететь в одно из окон. Но голубка смогла отомстить за свои неудобства, свалившись после приземления лисе прямо на голову.

– Как хорошо, что во всём тридесятом нет этого обычая лепить на окна дурацкие размалёванные ставенки, – сообщила лиса, поглаживая едва трепыхающуюся от усталости голубку по пёрышкам. – А знаешь, почему их нет? Потому что кое-кто считает, будто бы Матери так удобнее за нами приглядывать. Пф! Вздор! Я считаю так: даже если ей и интересно изо дня в день смотреть, как мы слоняемся без дела, то она и без ставенок заглянет везде, куда надо. Но что там мнение какой-то малой и никчёмной лисички? Ах, подумаешь, мне до града стольного и дела нет! Живу себе в лесу, никого не трогаю, да лучше б и не трогала. Тьфу.

Лисица несильно ударила лапой по брюшку голубки и рассмеялась.

– А что это у вас происходит? Вы царевича в дырке ищите? Охо-хо, не могу!

Собралась Немила ответить как есть, да не успела, поскольку лебедь снова тряхнула гузкой, и стала потихоньку отходить от стены, одновременно с этим по вершку вытягивая шею из дыры. Лиса замолчала, но рот её остался приоткрытым в оскале, и на мордочке появилось новое выражение.

– Так это ж..! Лягушонок! И всего-то! Царевич-лягух, вот потеха!

Закатилась она звонким смехом, и суждено было тому смеху оборваться на высокой ноте.

Лебедь и правда держала в клюве раздобытого крапчато-коричневого лягушонка, держала за длинную перепончатую лапу, и висел он головой вниз, а три оставшиеся лапы напряжённо растопырились в разные стороны, ища поддержки и спасения. Молча проковыляла лебедь к Немиле и тыкнулась вперёд клювом, а перед тем, как отпустить добычу в протянутые ладони, потыкалась макушкой и подмигнула чёрными лебяжьими глазочками с оранжевой окаёмкой, как бы говоря:

«Ух, посмотри, как я запачкала свои белые пёрышки заради тебя и твоего суженого!»

Беда была в том, что клюв Марьи-лебёдушки раскрылся слишком рано, или в том, что Немила промедлила, не успев ухватиться за трёхпалую лапку, или же в том, что царевич оказался их двух проворнее…

Говоря коротко, Иван снова от них сбежал. А если добавить подробностей, то мы выясним, что пока Немила растекалась лужицей от радости и умиления, царевич оттодкнулся от розовой чистой плоти, подпрыгнул, и приземлился на затоптанную землю.