Стукнулся цветочек оземь, да на месте пятна красного вырос молодец, всем красавцам красавец и гордец изрядный. (Что ни в коем случае не недостаток). Упёр в боки кулаки, опёрся на правое бедро, отставил в сторону левую пятку, подбородок вздёрнул, свысока оглядел тех, кто его окружил.

– Вы кто такие? Чего меня задерживаете попусту? Говорите, что вам надобно, али я пойду по своим делам, – сделал он обманный шаг в сторону, повернулся вокруг своей оси, красуясь, подмигнул Моревне.

По-видимому, он и правда не знал, кто такая Марья, а не то разве позволил себе дерзнуть в её присутствии?

– Эх, Иванушка-царевич! – поспешила вмешаться Немила. – Да это же Марья Моревна, здешняя наместница и любимица нашей Матушки.

Царевич пару мгновений испытующе вглядывался в светлый лик, после чего поклонился той в ноги и повернулся обратно к Немиле.

– Ладно, с ней разобрались. А ты кто такова, что вмешиваешься, меж двух высокородных особ встаёшь и смеешь ротик открывать? Девка ты, конечно, ничего такая, но как по мне немного… неотёсанная.

Бросилась Немиле в лицо краска, она опустила голову, чтобы не подвергать себя ещё большему позору и прижала к щекам ладони.

Тогда переговоры с царевичем вязла на себя Моревна, за что Немила ей была очень благодарна.

Сначала та отругала Ивана. Немиле было одновременно стыдно и приятно слушать мягкую, но твёрдую речь царицы.

Затем царица стала пересказывать Ивану то, что услышала от Немилы: про порчу, про усилия, приложенные «несколькими добровольцами», чтобы его, Ивана, расколдовать, и про последовавшее за неудачной попыткой самопожертвование в огне.

И тут уж Немиле стало совсем тоскливо. Марья разузнала, что царевич вообще ничего не помнит про то, как находился под гнётом злой душонки. Хуже того – он потерял значительную часть воспоминаний о всей своей недолгой жизни. Он не мог описать батюшку, не мог вспомнить имён братьев, и напрочь вылетело у него из головы, что случилось с матушкой. Единственно, он помнил, что её ужо давно не было в живых.

Заплакала Немила горькими слезами, понимая, что для неё в воспоминаниях Ивана и подавно не стало местечка.

– Да не горюньтесь вы так, оба, – рассмеялась Марья. – Тебя, Иван, быстро признают в родном доме, и никаких не надо доказательств, окромясь твоего лица и фигуры. А ты, Немила, тоже не раскисай, а лучше, покуда идти до дома будете, позволь ему узнать себя заново. Только не утомляй его излишне разговорами.

Повела Марья подолом платья, поклонилась, да заторопилась вдруг:

– Ой, чую, я тут стала лишняя. Пожалуй, мне пора возвращаться в терем. А то вдруг нагрянут гости, а меня нет на месте, – Марья говорила с серьёзным видом, но Немиле показалось, что последнее было скорее шуткой. – Лисичка, будь добра, проводи дорогих гостей к источнику живой и мёртвой воды. Вы же туда путь держите, ежели я правильно уразумела?

Лиса встрепенулась – наконец-то разговор перестал быть скучным! До сих пор она не смылась под шумок только по одной причине: её очень волновала участь клубка.

– Надо же, а ещё меня хитрой обзывают, – протянула лисица и вызывающе махнула хвостиком. – Ты, Марьюшка, лети себе свободно, но вначале верни то, что тебе не принадлежит.

И, не дав никому вставить слова, добавила:

– А я, в свою очередь, даю слово, что никоим образом не буду претендовать на эту замечательную штучку.

Запустила Марья пальчики в бездонный рукав, да быстро вытащила обратно. Обратилась к Немиле:

– Нет, не могу отдать… Прости меня, дитя, прости, Немилушка. Раз уж выпала мне такая удача, должна я попользовать его немножко. Обещаю, попозже верну я твой клубочек. А пока он мне самой нужен.

Лиса зарычала и без предупреждения лиса бросилась на Марью. Но Марья точно ожидала этого, она ещё быстрее поднырнула под рыжее брюхо, соприкоснулась с землёй, стала лебедью белой, и…

Взлетела.

Никто не смог помешать ей. Одна лиса, бывшая не в силах смириться с потерей, стала подпрыгивать на одном месте, и беспомощно махала лапками, и ревела, и рычала. А лапки при всём её желании не стали бы крыльями, так что шансов тягаться с Марьей у неё не было.

Лебедь подзадержалась, покружила над головами, не рискуя, впрочем, спускаться ниже, и прокричала:

– Немила, послушай меня! Мне жаль, что я тебя обманула! Знай же: я лишь оттого присвоила сей клубочек, что нужно повидаться мне со своим другом сердечным, и никак иначе этого не сделать! Прощай и не поминай лихом! Заместо клубочка я хочу назначить тебе лучшего провожатого по моему царству! Благодаря ему ты сможешь раздобыть воду целительную и вернёшь царевича домой в целости да в сохранности! Ну, до свидания!

Всё произошло так быстро, что никто не успел, да не посмел, возразить. Улетела Марья-лебёдушка, а куда – дословно неизвестно. Куда-то в сторону терема своего, али к Соловью, во что мало верилось, или дальше, в бранное поле. И ещё дальше, за поле.

И пока все провожали Марью взглядами, тихонько исчезла голубка. Тоже улетела – куда ей ещё деться-то было. Возможно, полетела по Марьиному поручению, либо по своим голубиным делам; этого мы никогда не узнаем.

– Провожатый, значит… И где же искать этого провожатого? На то, что он сам нас найдёт, конечно же, никакой надежды нет. Остаётся идти к источникам целебной воды самим… Самим, да, больше ни на кого надеяться не стоит. Что ж, – поворчав, лисица снова вскочила на две лапы, одёрнула на себе потрёпаный сарафанчик, а шарфик с шеи переместила на голову. – Пойдёмте уже, и без того подзадержались в граде.

Немила была столь счастлива, что даже потеря столь важного предмета как клубок-до-дому-проводник не могла испортить ей настроения. Она уцепилась за руку царевича и не собиралась отпускать его от себя ни на шаг, ни в этом мире, ни в том, что остался вверху (или внизу, это как посмотреть).

Она рассказала ему о первой встрече, описала свою светличку, припомнила сестёр и батюшку, упомянула о своей жизни при Яге, скупо поведала про общих дочерей… а больше ей и не о чем было рассказать, да я сам царевич не шибко стремился поддержать разговор, даже когда речь напрямую заходила о нём.

Тогда Немила решила зайти с другой стороны, она осмелела и стала более настойчивой.

– Иванушка, родной мой, поведай будь добр, почему ты, увидев меня, стал убегать и обращаться в разных тварей?

Иван, не поворачивая головы, хмыкнул:

– Порыв души то был, смутное предчувствие беды. Знаю я теперь, что чутьё обмануло меня, но после долгих… месяцев забвения я сам себя не узнаю.

Немиле сей ответ понравился, и обнадёжившись задала она следующий вопрос:

– Скажи, Иванушка, а как так вышло, что, разлучившись со злой душой, ты не потерял умения к оборотничеству? Ужель ты всё-привсё о себе забыл, а это запомнил?