– Спасибо.

– Не за что, – отмахнулся Дягилев. – Главное, чтобы тебе,как говорила моя бабушка, на пользу пошло.

К дому на Кутузовском проспекте я подкатила часов в пять.Здание из светлого кирпича даже сегодня смотрится внушительно, представляю, какзавидовали окружающие его обитателям в советские годы. Жить на престижной,правительственной трассе считалось невероятной удачей. После того как один разЛеонид Брежнев внезапно велел своему шоферу остановиться возле продуктовогомагазина, зашел в него, попросил у оторопевшей продавщицы глазированныйтворожный сырок, услышал еле слышное «у нас их не бывает» в ответ и устроилдикий скандал на заседании Политбюро, все магазины на пути следования кортежагенерального секретаря ЦК КПСС стали снабжаться наилучшим образом. Леонид Ильичболее никогда не ходил в народ, но слуги народа переполошились не на шутку ипревратили часть Кутузовского проспекта в зону продуктового благоденствия.

– Вы к кому? – бдительно поинтересовалась консьержка.

– К Галине Николаевне Родионовой, – бойко ответила я, – всорок четвертую квартиру.

Лифтерша нацепила очки.

– К кому? – с изумлением повторила она.

– Родионова тут живет?

– Кем вы ей приходитесь? – не успокаивалась бабулька.

– Племянницей, – лихо соврала я. – Вчера уговорилась стетушкой о встрече.

– Договорилась? – эхом отозвалась старушка. – Ну и ну! Каквам такое удалось?

– Очень просто, по телефону. Консьержка тряхнула головой:

– Да уж! Что же новый адрес не спросили?

– Галина Николаевна переехала? – с горьким сожалениемвоскликнула я.

Лифтерша закивала.

– А куда? – заулыбалась я. – Сделайте одолжение, подскажите!

– Вы ей снова звякните, – не скрывая ехидства, предложилабабулька, – она и растолкует.

Я почувствовала себя не в своей тарелке.

– Не стойте тут, племянница, – с явной неприязнью продолжалаконсьержка, – жильцы возмутятся, что посторонние в подъезде.

Внезапно из желудка к горлу подкатил липко-сладкий ком. Япопыталась проглотить его, не сумела и стала хватать воздух ртом, ногизадрожали, руки затряслись, из глаз сами собой полились слезы, уши заложило.Консьержка вскочила и унеслась за лифт, потом вновь появилась в поле моегозрения, держа стакан с водой. Я сделала небольшой глоток и с огромнымоблегчением поняла, что тошнота отступила.

– Беременная? – деловито осведомилась старуха. – Садисьскорей, передохни.

Я помотала головой:

– Не жду ребенка, просто здесь душно.

– Из десятой квартиры Оля тоже так говорила, – вдругусмехнулась бабушка, – а теперь сразу двоих в колясочке возит.

– У меня не тот возраст, – поддержала я разговор.

– Сейчас и в семьдесят родить можно, – махнула рукойлифтерша, – только кто младенца воспитывать станет? Ладно молодые безголовые,те ни о чем не думают, но взрослым бабам неплохо ум иметь. Зачем тебе Галина?Не ври больше про родство, никаких племянниц у Родионовой не имелось.

Оттягивая ответ, я открыла сумочку и стала искать упаковкубумажных носовых платков. Под руку, как назло, попадались ненужные в данныймомент мелочи: ключи, пудреница, расческа, потом я увидела фотографию сосвадьбы Розалии. Сначала я удивилась, как здесь оказался снимок, а затемсообразила: в тот день, когда мы с дочерью Зинаиды, Алиной, заходили в квартируМайковых, у меня был с собой именно этот ридикюльчик, он изумительно подходит кбело-синим мокасинам, а те, в свою очередь, отлично сочетаются с голубой кофтойс вышитыми собачками. Сегодня я обулась в симпатичные туфельки и машинальноприхватила нужную сумочку.

– Откуда фотография? – резко спросила лифтерша.

– На ней мои родственники, – соврала я. Ну не рассказыватьже незнакомой и, очевидно, плохо воспитанной, бесцеремонно любопытной старухе овсех перипетиях.

– Здравствуй, внученька, давно ты к любимой бабуле незаглядывала, – вдруг звонко рассмеялась собеседница.

Я с недоумением воззрилась на консьержку:

– Извините…

– Не тушуйся, – продолжала веселиться лифтерша. – Если наснимке твоя родня, то кем я тебе прихожусь? А? Не узнала разве?

Изуродованный артритом палец показал на тетку в нелепомбордовом платье.

– Это я, – голосом ведьмы из мультфильма пояснила старуха.

– Не может быть!

– Посмотри внимательно, – закивала консьержка. – Я в тотдень прическу сделала, накрутилась, начесалась, перья распустила, клюв помадойнамазала.

– И правда, – боясь снова впасть в полуобморочное состояние,прошептала я. – Так вы знакомы с Розалией? Очень прошу, помогите. Мненеобходимо встретиться с Галиной Николаевной, нужно отыскать Ларису. Похоже,она попала в ужасное положение, может…

– Галина умерла, – после небольшой паузы ответила лифтерша.– Тебя как зовут?

– Даша. Васильева.

– А я, – по-птичьи склонила голову набок старуха, – БертаГуставовна, но все зовут меня просто Берта, отчество сложное, спотыкаться нехотят. И Лариса умерла.

– Она жива, – пошла я ва-банк, – убежала с зоны, раздобыладокументы на имя Розалии Ломоносовой, вышла замуж за Павла Майкова. Выединственный человек из прошлого, которого Лара позвала на свадьбу. Почему онане пригласила прежних друзей, понятно. Но отчего не сообщила матери о своем ммм…оживлении? Вас-то пригласила на бракосочетание… Берта скривилась:

– Я как раз и была ее матерью, по сути, а Галина… Сколькоона зла девочке причинила! Откуда ты узнала правду?

– Сейчас расскажу, – закивала я. – Отвечу на все вашивопросы, а вы потом на мои, хорошо? Я не сотрудник милиции…

Около двух часов я провела в крохотной каморке консьержки,подробно рассказывая о своем расследовании. Когда повествование подходило кконцу, в дверцу впихнулся здоровяк в черном форменном комбинезоне, ипочтительно сказал:

– Добрый вечер, Берта Гу… Густ…

– Не старайся, Павлуша, – мирно перебила охранника бабуля. –Пост сдал.

– Пост принял, – рубанул парень.