– Ты чертовски прав, Паскаль, – заявляет он, допивает бокал и жестом просит виночерпия принести ему еще. Это не Николо, замечает Беатрис со смесью облегчения и разочарования, а другой юноша. Она вспоминает, что это троюродный брат или какой-то другой дальний родственник Паскаля.

– Моя потаскуха сестра из Темарина продолжает писать мне о Савеле, – говорит король, когда его бокал снова наполняется. – Хочет, чтобы я помиловал его. По крайней мере, она так говорит.

Вот он, шанс Беатрис – прекрасная возможность подтолкнуть его к казни лорда Савеля, – но ее охватывает смятение. На следующий день после ареста лорда она получила от Софронии письмо, в котором говорилось о том, что Чезаре и Евгения вместе сговорились захватить Темарин, и спрашивала о названии вина. Беатрис не особо задумывалась об этом – в любом случае, учитывая надвигающуюся войну, это все не так важно. Но если Чезаре и Евгения вместе замышляют заговор, вспышка короля не имеет смысла. Разве они не согласовывали бы свои действия? Конечно, возможно, что Чезаре уже теряет рассудок, но если он способен планировать заговор, то все не может быть так плохо, разве нет?

И та винная этикетка… Беатрис пробовала в Селларии много разного вина, но не из Козеллы, и несколько случайных расспросов слуг просто привели их в замешательство.

– Что вы имеете в виду? – спрашивает Беатрис, гадая, не получает ли Софрония ложную информацию. Король Чезаре машет рукой и смеется, и его мрачное настроение уже улетучилось. В этом нет ничего необычного – оно всегда похоже на селларианские ливни: жестокие, но мимолетные.

– Евгения, должно быть, считает меня идиотом. Говорит мне, что хочет, чтобы я освободил Савеля, чтобы он мог вернуться в Темарин, но при этом все время напоминает мне о причинах, по которым я должен просто сжечь его и покончить со всем этим. Я начинаю подозревать, что она хочет его смерти.

Это заставляет Беатрис нахмуриться. Если они сговорились вместе начать войну, зачем Евгении делать вид, что она говорит ему не казнить Савеля? И более того, зачем ей вообще пытаться его в чем-то убедить? Если бы Чезаре действительно хотел войны с Темарином, как думает Софрония, почему бы ему сразу не казнить Савеля?

– Возможно, она просто вас подстегивает, – предполагает Беатрис, хотя шестеренки у нее в голове все еще крутятся. – Так и поступают братья и сестры, разве нет? Я знаю своих сестер, и мне всегда доставляло огромное удовольствие поддразнивать их. Возможно, она просто не осознает всей серьезности ситуации.

– А ты? – спрашивает ее король Чезаре с насмешливыми нотками в голосе. – Расскажи мне о всей серьезности ситуации, Беатрис.

Она чувствует, как его настроение снова ухудшается, и взгляд Паскаля ее в этом убеждает.

– Хорошо, – начинает она, чувствуя себя так, словно идет по разваливающемуся мосту: один неверный шаг заставит ее провалиться. Но она слышит, как эхом в ее голове отзываются слова матери: «Ты расставила все костяшки домино, моя голубка. Все, что осталось сделать, это сбить первую с ног». – Это кажется очень серьезным делом. Посол чужой страны, пришедший в ваши земли – даже в ваш дом – с таким неуважением. И он не просто заговорил вне своей очереди или не проявил к вам должного почтения, Ваше Величество. Он нарушил то, что многие назвали бы самым серьезным законом Селларии. Он проявил неуважение не только к вам, но и к звездам. Разве это не серьезно?

Ей кажется, что вся комната затаила дыхание – не только они с Паскалем, но и слуги со стражниками. Даже сам воздух кажется особенно неподвижным.

– Ты совершенно права, Беатрис, ты почти так же умна, как и красива, – хвалит король, и Беатрис вздыхает. Затем он внезапно ударяет ладонью по столу, и звук эхом разносится по комнате, заставляя всех подпрыгнуть. – Преступления лорда Савеля не могут продолжаться, он будет казнен на следующем Дне сожжения. Если Темарин хочет вступить в войну, пускай. Мы будем готовы.

Беатрис должна почувствовать облегчение, потому что сделала все, что должна была. Она расставила домино и сбила первую костяшку, и теперь осталось лишь посмотреть, как рушится Селлария. Она должна почувствовать облегчение, даже гордость. Но она чувствует только страх и вину.

– С тобой все в порядке? – спрашивает ее Паскаль, когда после завтрака они возвращаются в свои покои.

– Все прекрасно, – отвечает она, качая головой. – Я просто… Думаю, я никогда не верила, что он действительно сделает это. Знаю, что это глупо, но…

– Вы с лордом Савелем провели некоторое время вместе. Ты нравишься отцу. Но если бы ты сказала что-то другое, то тебя казнили бы рядом с ним, и ты это прекрасно знаешь.

Беатрис колеблется, но кивает.

– Он сказал, что я напомнила ему его дочь, – признается она.

В глазах Паскаля вспыхивает узнавание.

– Я помню Фиделию. Знаешь, я ведь все видел.

Беатрис хмурится.

– Ее смерть? – спрашивает она. Есть много людей, которым нравится наблюдать за сожжениями и которые делают из этого событие. Они устраивают вечеринки до и после казней. Но Паскаль не произвел на нее подобного впечатления.

– О нет, не это, – говорит Паскаль, глядя в сторону и понижая голос. – Я видел, как она… ну, ты знаешь… использовала магию.

Беатрис почти что перестает дышать.

– Ты видел? Что… что она сделала?

– Это была ночь летнего солнцестояния. Она была примерно на год старше меня, и, ну, ты же знаешь моего отца и его внимание.

Беатрис слегка дрожит, но Паскаль, должно быть, это замечает, потому что продолжает:

– Он пытался увести ее с вечеринки, но она не хотела уходить. Я видел это и уверен, что многие другие тоже это видели, но никто ничего не сделал. Я хотел, Трис, но просто замер. Даже не мог пошевелиться. Она что-то сказала, не знаю что, но видел, как шевелились ее губы, а глаза бешено оглядывались в поисках помощи. Думаю, в поисках звезд, чтобы позвать их. Дальше все произошло очень быстро. Свечи потухли, хотя ветра не было. В другом углу зала завязалась драка. Дерево снаружи врезалось в окно. Что-то одно могло быть совпадением, но все вместе?

Он качает головой.

– Я хочу, чтобы ты меня отпустил. Думаю, так она и сказала. Мой отец никогда точно не говорил, он просто назвал ее эмпиреей и казнил, но я думаю, что она должна была сказать именно это. Она настолько сильно хотела, чтобы он убрал от нее руки, что сбила звезду. Ты можешь увидеть, что в Сердце Героя не хватает одной звезды. И это сработало. Он отпустил ее, но лишь чтобы стражники могли ее арестовать.

Беатрис сглатывает, не в силах говорить. Фиделия знала, что делает, говорит она себе. Это был выбор, последствия которого она понимала.

Слова короля до сих пор терзают Беатрис, и все вокруг нее противоречит словам Софронии. Беатрис знает, что ей следует забыть их, что они больше не имеют значения, но не может.

– Пас, ты слышал о винограднике Козелла? – спрашивает она его.