Глеб не очень сильно взмахнул прикладом, его основание пришлось противнику точно в висок, проломив кость. Мерцалов упал навзничь, его тело содрогнулось в агонии.

В этот момент подоспел и старший лейтенант Тендряков. Он держал свой «Макаров», нацеленный точно в голову лежавшему неподвижно Мерцалову.

– Уже не надо, – тихо проговорил Глеб, отводя ствол «Макарова» в сторону. – Он мертв.

А своды театра наполнял мощный хор.

Славься! Славься!

И раздавался перезвон колоколов.

* * *

– Ну что, Глеб Петрович, тебе сказать… – генерал Потапчук отошел от окна, приблизился к своему лучшему агенту, обнял его за плечи. – Ты уж прости меня, наверное, я действительно становлюсь старым и мне пора на покой.

– О чем это вы, Федор Филиппович?

– Спасибо тебе, Глеб, за все. Без тебя мы бы не справились с Мерцаловым. А то, что он мог наворотить, мы расхлебывали бы очень долго, вся страна расхлебывала бы… Ты, можно сказать, национальный герой.

– Ну да, и памятник мне при жизни, – Глеб отошел на шаг от генерала и только сейчас заметил, что у Потапчука подозрительно поблескивают глаза и он из последних сил сдерживает слезы.

– Что я для тебя могу сделать?

На этот вопрос ответа у Слепого не было, и он промолчал, только пожал плечами.

– Послушай, давай выпьем коньяка, а? – это был не приказ, а просьба, и в ней Глеб мог бы отказать.

– Хорошего?

– Что за вопрос! Специально для торжественных случаев припас.

Сиверов и сам ужасно устал и чувствовал, что многодневное напряжение, в котором он пребывал, надо обязательно снять.

– Согласен, Федор Филиппович.

– Ну вот, это дело, – генерал взбодрился, оживленно потер ладони, словно был закоренелым алкоголиком и ему не терпелось опохмелиться. – Я все сейчас устрою, Глеб Петрович, – он заговорщически подмигнул Сиверову.

И вышел в свою огромную приемную. Глеб через неприкрытую дверь слышал, как генерал отдает распоряжения.

Затем Федор Филиппович вновь появился в кабинете и прищелкнул пальцами.

– Ну вот, все устроил. Сейчас принесут закуску. Я им сказал…

– Зря вы, может, напрягаете своих людей. Поехали ко мне, думаю, Ирина была бы вам рада. Казенная обстановка, она и есть казенная.

– Нет-нет, Глеб Петрович, что ты, что ты! У меня еще много дел. Могут позвонить…

– Так взяли бы телефон с собой, и пусть себе звонят. А вы делайте вид, что сидите на службе.

– Правильно говоришь, да мало ли что.

Генерал не стал дожидаться, пока принесут кофе и закуску. Он открыл шкаф и на низкий столик, за которым не так давно обсуждал с Сиверовым предстоящую операцию по делу Мерцалова, поставил бутылку «Ахтамара». Затем выудил из того же шкафа две рюмочки.

– Видишь, коньяк у меня хорош, а рюмки не очень.

Для водки они – в самый раз, а коньяк, как ты понимаешь, из таких не пьют. Коньяк пьют, – принялся рассуждать Потапчук, морща лоб, – из таких круглых. Причем его подогревают на спиртовке.

– Не проблема, Федор Филиппович, – засмеялся Глеб, вытаскивая зажигалку «Zippo», – она и на ветру не гаснет, и запаха бензина от нее нет.

– Да-да, можно подогреть, но не в этих же рюмках?

Стекло лопнет.

– А может, Федор Филиппович, подогреем всю бутылку?

– Как это? Зажигалкой? – удивился генерал.

– А мы всунем пузырь в электрочайник, вот и нагреется.

– Хватит тебе шутить, Глеб Петрович, – генерал налил рюмки и проворчал:

– Ну, бери, что ты меня, старика, волноваться и нервничать заставляешь? Первая рюмка – как на выданье девка, ждать не любит.

Глеб поднял рюмку, чокнулся с генералом.

– За тебя, конечно же, Глеб Петрович. Без твоего участия сидели бы мы сейчас в дерьме.

Помощник генерала принес кофе, тонко нарезанный лимон, шоколад и бутерброды.

– Ну вот, чем богаты, не обессудь, Глеб, – виновато вздохнул Потапчук.

– Пустое, Федор Филиппович, я, в общем-то, человек неприхотливый.

– Знаю, знаю. Но не скромничай. Давай по второй.

Человек должен стоять на двух ногах.

– Откуда это у вас, Федор Филиппович?

– Коньяк откуда?

– Нет, эти всякие присказки.

– А, эти? Понравились? Убеждают. Еще никто после них выпить не отказался. Это мой отец так говорил.

Он, Глеб Петрович, был школьным учителем и для двух, трех и четырех рюмок придумал прекрасные присказки. А дальше не смог.

– Как это не смог?

– А вот чтобы заставить приятеля выпить пятую рюмку и как-то это обыграть словесно, такого я от него ни разу не слышал.

Вопрос напрашивался сам собой.

– Он что же?.. – Сиверов не договорил, боясь обидеть генерала.

– Хочешь сказать, к пятой рюмке лицом в тарелку падал? Нет, больше четырех не пил, меру знал батюшка.

– А что он говорил о четвертой?

– О четвертой? – генерал хитро улыбнулся. – Вот когда дойдем, тогда и скажу.

– Тогда я вам, Федор Филиппович, скажу о пятой.

Сразу, не дожидаясь.

– Скажи!

– Пятая рюмка все равно что пятое колесо: только мешает.

На столе генерала затрезвонил один из телефонов, но Федор Филиппович не сразу поднялся из кресла.

И может, не поднялся бы вовсе, если бы не вошел помощник.

– Федор Филиппович, Андрей Николаевич Решетов звонит, просит срочно взять трубку.

– Черт его подери! Все его люди бездельники, и сам он груши околачивает. А теперь, когда дело сделано, звонит, к чужой славе примазывается…

Под это бухтение генерал Потапчук все же подошел к телефону и взял трубку.

– Слушаю тебя, Андрей Николаевич.

– Спасибо, спасибо, выручил. Правда, дело у нас с тобой, Федор Филиппович, общее, – явно довольным голосом сказал генерал Решетов.

И Потапчук почувствовал, что самое важное собеседник пока придерживает.

– Ну, чего ты тянешь, Андрей? Не томи, говори главную новость.

– Откуда знаешь о существовании главной новости?

– Я уже столько лет тебя знаю и столько лет в органах работаю, что мог бы кое-чему и научиться.

– Да, поднаторел ты, старый лис. Так вот, тебя приглашает в гости «главный нефтяник».