Возможно, Джон понял, что мы в замешательстве, и повел нас по коридору к двери, за которой обнаружился большой чулан, весь увешанный полками — не кедровыми, а тонкими сосновыми. На них плотно стояли тонкие, пестрые книжки, которые мы и искали. В этой кладовой для книг было собрано столько пищи для ума, сердца и души, что и самому ненасытному читателю поэзии хватило бы на всю жизнь. Если бы Чикаго угрожала военная блокада, этому поэту не пришлось бы жаловаться, что ему нечего читать. (Во все эти сборники он наверняка хотя бы раз заглядывал, но вряд ли носил их с собой повсюду.)

Кажется, Нимс расставил эти сборники по алфавиту — это было бы вполне логично. Джон вынул несколько тонких сборников, словно чтобы показать, как быстро он может найти книгу любого поэта, которого мы назовем. Перед нами был поразительный пример упорядоченной расстановки сотен, если не тысяч книг — одной и той же категории, в одном чулане, в одной квартире на Лэйк-Шор-драйв, в единственном и неповторимом городе Чикаго. Понятия не имею, как Джон умудрялся втискивать новые сборники на полки после нашего визита. Может быть, книжные чуланы — то же самое, что чуланы для одежды: как бы они ни были забиты, всегда можно впихнуть еще один пиджак, даже если в кармане лежит книга. Кажется, с книжными шкафами — та же история.

23. О суперобложках[443]. Суперобложки — особенно болезненная проблема. Оставлять их на книгах или снимать? Если оставлять, то не будет видно переплета, у которого есть собственный цвет и характер; в то же время суперобложка предохраняет переплет от солнца и грязи. Убрать суперобложку значит лишить книгу интересной информации — краткого описания или фотографии автора. Некоторые разрезают суперобложку на части и вклеивают в книгу (а то и просто вставляют) ту информацию, которую хотят сохранить, но я ни разу не видел, чтобы у кого-то это получилось аккуратно. Иногда с помощью суперобложек прочитанные книги отделяют от непрочитанных: на последних суперобложки оставляют.

Как бы то ни было, подсчитано, что суперобложки занимают довольно приличное место на полках — около 2,5 процента[444], то есть на каждый миллион книг приходится небольшая публичная библиотека, которая могла бы занять это место. Неудивительно, что в очень загруженных научных библиотеках суперобложки выбрасывают: хранить их на полках — непозволительная роскошь.

24. О соединении двух сердец. Книга Энн Фадимен «Экслибрис» начинается с чудесного эссе «Как поженить библиотеки» — о том, как они с мужем соединили свои книги в общую коллекцию после того, как в течение пяти лет они стояли в разных концах квартиры и каждый соблюдал свою собственную расстановку, не совместимую с другой.

На его полках царила демократия: книги объединялись и смешивались под гостеприимным флагом Литературы. Какие-то стояли, какие-то лежали, некоторые оказались позади других. А все мои книги были разделены по национальному признаку и по тематике. Подобно большинству людей, до крайности терпимых к беспорядку, Джордж свято верит в трехмерные предметы. Если ему что-то нужно, он уверен, что эта вещь сама объявится — обычно так и происходит. Я же уверена, что книги, карты, ножницы, скотч — ненадежные бродяги, которым не сидится на своих местах, и они всегда готовы отправиться гулять по свету. Поэтому свои книги я всегда содержала в строгом порядке[445].

В конце концов ее «французский сад» одержал верх над его «английским»: «мы пришли к выводу, что он сможет найти свои книги, если расставить их по-моему, но я не смогу найти свои, если они будут жить, как у него». Спустя неделю после перестановки на книжных полках был «безупречный порядок», но прошло время, и проросли зерна хаоса: книги, которые муж брал с одних полок, оказывались потом на других. Как это все знакомо!

25. И о других проблемах. У владельца домашней библиотеки всегда множество забот и возможностей проявить творческую активность. Например, что делать с брошюрами, которые, если верить закону о гербовом сборе 1712 года, печатаются не более чем на двух листах? Если каждый лист согнуть трижды, на каждой стороне каждого листа получится восемь полос формата ин-октаво; брошюра разрастется до 32 страниц. Согласно более позднему определению, в брошюре должно быть не более 49 страниц. В любом случае брошюры не переплетают, хотя часто скрепляют.

Если брошюры хранить между книгами, они обычно теряются. Если книги стоят на полке плотно, то, возвращая какую-нибудь книгу обратно на полку, можно случайно задвинуть соседнюю брошюру вглубь. В худшем случае она окажется прижатой к задней стенке шкафа и проведет в таком положении много лет, пока ее, давно забытую и измятую, не найдут, когда будут переставлять много книг или вообще весь шкаф. Впрочем, держать тоненькие проспекты в одном месте — не лучшее решение: полка, на которой стоят только такие издания, выглядит некрасиво; создается впечатление, будто на ней одни складские каталоги.

Независимо от того, как расставлены книги, они являются частью убранства комнаты, поэтому их вид на полках заслуживает такого же внимания, как и расстановка столов и стульев или подбор картин для стен. Полка, на которой книги стоят кое-как, выглядит так же неприглядно, как стул у стола, стоящий криво, или перекошенная картинная рама. Современная книга должна стоять на полке прямо, не опираясь на соседние тома в борьбе за свободное место. Если книга не может стоять прямо, значит, пора подумать о книгодержателях.

Эта книга началась с вопроса: откуда взялись книжная полка и книжный шкаф? Вскоре вопрос обернулся гипотезой: книжный шкаф, как, по моему убеждению, и все рукотворные предметы, прошел процесс эволюции — и причиной этому были реальные и воображаемые проблемы актуальных технологий. В случае с книжным шкафом речь идет о недостатках различных способов хранения книг.

Проверку такой гипотезы, разумеется, можно — по крайней мере отчасти — начать с книг. Я читал книги, отыскивая в них подтверждения или опровержения своей идеи. Движимый интересом к эволюции книжного шкафа, я нашел самые разные научные работы, предметы и иллюстрации. Они помогли мне проверить мою гипотезу. Я обнаружил, что она подтверждается, а во многих работах, перечисленных в нижеследующей библиографии, и предвосхищается. Самым ценным подспорьем для меня стали два труда: «Уход за книгами» (The Care of Books) Джона Уиллиса Кларка и «Прикованная библиотека» (The Chained Library) Бернетта Хиллмана Стритера.

Хотя гипотезы о происхождении предметов, порожденных технологией, можно, как и все гипотезы, проверить и подтвердить, их, конечно, нельзя доказать в математическом значении этого слова. Возможно, существуют другие источники, в которых есть контрпримеры, опровергающие написанное мной; мне не удалось добраться до таких источников в моих поисках литературы о книгах, библиотеках и библиотечной мебели, но эти поиски я готов признать неполными.