– Разбитое сердце, кровь и море. Как думаешь, что это означает?

Что я одолею тебя, убью и отправлю в Друкну.

Юва пожала плечами.

– Я не чтица крови.

Он взглянул на неё своими пронзительными карими глазами, которые почти никогда не моргали.

– Нет? Я слышал, ты новая глава Ведовской гильдии. Должен признать, даже меня это повергло в изумление.

Нафраим отпил чая; с лица его не сходило выражение странного любопытства, будто он многое испытывал в первый раз. Возможно, надо обладать подобным умением, чтобы прожить так долго? По его губам скользнула горькая усмешка, он отодвинул чашку и вынул пастилку из кармана жилета. Потом он кивнул Юве и пригласил пройти в читальный зал. Юва направилась за ним, радуясь, что он покинул библиотеку.

Увидев стенную роспись, Нафраим всплеснул руками.

– Сила Саннсэйр! Не женщина, а тайфун, эта твоя прабабка. Если честно, её невозможно забыть.

Юва сжала кружку, чтобы не запустить ею в стену. Его доверительный тон был невыносим. Он – чудовище, а говорил так, словно они старые друзья. Как будто они дружили несколько сотен лет. От этого её ярость стала сильнее страха.

– Ты закончил? – процедила она.

– Конечно. Я не собирался отнимать у тебя много времени.

Он вышел из комнаты в коридор. Дверь в мамину спальню была открыта. Юва торопливо последовала за ним. Арбалет лежал на кровати. Доказательство того, что спать нельзя. Он озабоченно поглядел на неё, и это напомнило Юве беспокойство портного относительно её выбора профессии. Настолько неуместно, что её начало подташнивать.

Он подошёл к тумбочке и взял альбом.

Нет!

– Много рисуешь? – спросил он, и такое предположение показалось ей забавным. Разве не более естественно предположить, что она ведёт дневник?

– Всю жизнь.

– Я сам много рисовал, – улыбнулся он. – Ничего, если я?..

Она кивнула, совершенно чётко понимая, что её ответ не имеет никакого значения – потому что он уже знает, что хочет найти, хотя о своих рисунках она рассказывала только Рюгену. Ему и Броддмару. Но никто из них не был знаком с Нафраимом.

Он открыл альбом плохо двигающейся рукой и стал перебирать изображения волков и мужчин, иногда объединённых в одном теле. Он остановился на рисунке, который, она надеялась, не попадётся ему на глаза. Там был обнажённый человековолк с бесстыдно стоящим членом.

Нафраим поднял бровь и посмотрел на неё с неожиданным беспокойством.

– В тебе много от Силы Саннсэйр, как я погляжу, – он положил альбом на кровать. – Необычные темы, тебе не кажется?

Он знает. Нужно говорить правду, насколько возможно.

– Меня мучили кошмары. Всегда. Я в детстве видела больного волчьей хворью.

Нафраим подошёл к ней вплотную, и ей пришлось бороться с собой, чтобы не сдвинуться с места. В её горле колотилось три сердца, и она поймала себя на том, что задумалась, чувствует ли Гриф то же самое. Знал ли он, что человек, который почти семь сотен лет держал его в плену, находится сейчас здесь?

– Больного? – спросил Нафраим. – Ну, такого не надо стыдиться. Или ты боишься по другим причинам?

Юва прислушалась к своей ярости – только эта ярость могла спасти её.

– Я не стыжусь, и я тебя не боюсь. Я ненавижу тебя! Ты убийца, ты и все тебе подобные, и я не хочу иметь с вами ничего общего!

Она выбежала из спальни в библиотеку, Нафраим следовал за ней по пятам. Она стала судорожно перебирать письма, пока не нашла нужное в красном конверте.

– Вот! Это пришло от одного из вас, и можешь передать им всем, что мне не интересно! Я покончила с чтением крови, а дом Саннсэйров покончил с вардари!

Нафраим взглянул на конверт и кивнул, как будто понял, от кого он. Юва немедленно пожалела о сделанном. Может, она сдала того, кто на самом деле хотел ей помочь.

– Рад слышать, – сказал он и вышел в зал.

Она подумала, не рвануть ли за арбалетом, но он уже надевал пальто, и она пошла проводить его. Сжимая кулаки, Юва беззвучно взмолилась, чтобы он поторопился.

Нафраим опустил руку на ручку двери и остановился.

– Тебе кажется, что ты меня знаешь, Юва Саннсэйр, – тихо сказал он. – Но я гораздо больше, чем сумма моих грехов.

Он вышел, и дверь захлопнулась у него за спиной. Юва повернула ключ в замке и опустилась на пол. В глазах защипало, и она не смогла остановить поток слёз. Юва думала, что он не опасен после того, как она показала ему карту. Он ведь сам заявил, что она ничего не знает.

Почему он снова начал задавать вопросы? И что случилось бы, если бы он убил её? В таком случае Гриф остался бы сидеть в шахте и умер от голода. Он бы сгнил в неволе, и это была бы её вина.

Нафраим считал, что владеет ею, как владел её матерью и матерью матери. Вардари контролировали чтиц крови с помощью кровавых жемчужин и власти с тех самых пор, когда они заключили сделку о Грифе. Это безумие. А если были и другие чтицы, которые могли их чувствовать, всё становилось значительно хуже.

Юва стирала предательские слёзы, пока щёки не начало жечь. Потом она встала и вернулась в библиотеку. Всю жизнь она прожила в страхе, но не понимала, чем он вызван. Неужели теперь, когда она это знала, Юва начнёт бояться иного? Нет. Довольно.

Юва раскрыла письмо от городского совета. Дом Саннсэйров не будет продан, его надо защитить. Ни она, ни одна другая чтица крови больше не будут рабами долговечных, даже если ради этого ей придётся стать той, кого она всегда презирала.

Юва расчёсывала волосы и раздумывала, не заплести ли косы, но решила не делать этого. Если она придёт слишком нарядной, городской советник решит, что она очень хочет получить эту работу, и не согласится на её условия. Надо думать как чтица крови: пусть сначала он выложит свои карты. Это ему нужна Юва, не наоборот. Ему нужен мастер в Ведовской гильдии, а эта должность почти так же привлекательна, как волчья хворь.

Она подбросила полено в очаг, продумывая, как поведёт разговор, но её мысли невольно крутились вокруг Грифа.

Юва нашла его восемь дней назад. За восемь дней она так его и не освободила. Они разговаривали через ржавую железную дверь, но у неё всегда находились жалкие отговорки, чтобы держать дверь закрытой, и это мучило её так, что она не могла спать по ночам. Чего она боялась?

В худшем случае он окажется дьяволом, чудовищем, которое разорвёт её на куски при первом удобном случае. В лучшем случае выяснится, что он говорил правду, и он – невинный пленник. Хотя невинный – последнее, что можно подумать о нём.

Способность читать людей терялась, когда она видела Грифа, но сколько бы она ни думала, одно Юва знала наверняка: то, что она его не понимает, не даёт ей никакого права держать человека в плену.