– И что думаешь насчет будущего? Ты ведь не из тех, у кого талан на майдан[117]. Сколько осталось сидеть?

– Год и три месяца, Алексей Николаич. Сам смекаю: надо в деревню возвращаться. Хватит, погулял в городе, натешился.

– Ну и правильно. Вернешься – иди к Титусу. Я велю, чтобы дал тебе ссуду на обзаведение. И уж больше не блуди. Хорошо?

– Спасибо, ваше высокородие, храни вас Господь.

Лыков кивнул и удалился. А Переверзев кинулся в дезинфекционную камеру. Вскоре он вышел из нее в компании с Жежелем и Шмулем Ицкиным.

– Ушел, пес? О чем он спрашивал?

– Однако тобой интересовался. Ты, Вавила, поберегись. Лыков просто так не ходит.

– Ясно… – Жежель повернулся к Ицкину и сказал вполголоса: – Пора его окоротить. Ненадолго лягушке хвост…

Таубе взял телефонную трубку и произнес:

– Барышня, пожалуйста, семьсот восемьдесят шесть, британское посольство.

В трубке защелкало, и вскоре раздался приятный женский голос:

– Коммутатор посольства Соединенного Королевства. С кем вы желаете говорить?

– С Александром Элиотом.

– Могу я поинтересоваться вашим именем?

– Генерал-майор Виктор Таубе.

– Ждите, ваше превосходительство.

После этого в трубке надолго установилась тишина. Видимо, третий секретарь посольства, а по совместительству представитель секретной службы Его Величества не ожидал звонка от старого знакомого. И теперь размышлял, брать ли ему трубку.

Наконец Виктор Рейнгольдович услышал голос британца.

– Господин Таубе, это действительно вы?

– Да, Александр. Чему вы так удивляетесь?

– Столько лет не виделись, есть отчего удивиться.

– С тысяча восемьсот девяносто восьмого года, с Риги[118], – напомнил генерал.

– Да, были времена… Но что вам угодно, Виктор?

– Мне угодно с вами встретиться. Приватно и срочно.

Элиот раздумывал недолго.

– Кофейню Мавропуло на Кирочной знаете?

– Да.

– В ней через час. Удобно?

– Да, подходит. Спасибо.

Спустя час разведчики сели друг напротив друга и заказали кофе с бисквитами. Англичанин сказал:

– А вы изменились за прошедшие четырнадцать лет.

– Вы тоже не помолодели, – парировал русский.

– Когда мы с Мак-Мэем узнали, что вы потеряли руку на войне, посочувствовали. Помните Мак-Мэя?

– Помню. Он ведь теперь консул в Гамбурге?

Элиот довольно хохотнул:

– Как у вас говорят? Старый конь борозды не портит? Все-то вы помните, Виктор. – И тут же спросил напрямую: – Что случилось? Из-за чего такая спешная встреча?

– У меня есть старый товарищ Алексей Лыков. Статский советник, служит в Департаменте полиции.

– И что?

– Ваши соотечественники оболгали его и засадили в тюрьму. Я хочу исправить несправедливость.

– Мои соотечественники? Разведка не проводила такую операцию.

По глазам англичанина Виктор Рейнгольдович понял, что тот в курсе истории с Лыковым. И сразу перешел к делу, опустив ненужные подробности.

– Да, Эгнью и Моринг не служат в секретной службе. Тут личные счеты, связанные с бизнесом. Но правительство ведь может повлиять на коммерсантов?

– А зачем это правительству? – ответил вопросом на вопрос Элиот. – У нас в стране не принято, чтобы власти совались в дела бизнеса.

– Коммерсанты законопатили в тюрьму полицейского чиновника, – терпеливо начал объяснять Таубе. – Вроде бы это приватное дело. Но жертву они выбрали неудачно. Лыков пользуется большим авторитетом в Военном министерстве, в том числе в Генеральном штабе и в разведочной службе. Мы, военные, обижены на Британию. Для чего это вам? Скоро война, враг у нас общий. И вы хотите сейчас отойти в сторону? Недальновидно. Я вас прошу не просто так, могу повернуть разговор иначе. Желаете скандал в прессе? В вашей, не в нашей. Про то, как тузы из «Шелл» хозяйничают в России, словно в своей колонии. И ссорят Англию с важным союзником накануне страшной войны. Газетчиков я найду чем взнуздать. Спущу на ваших тори обиженных вигов, мало не покажется. Виги давно ищут скандала.

Элиот задумчиво размешивал сахар в чашке. После долгого молчания он сказал:

– Виктор, я сочувствую вашему другу. Он ведь тоже был тогда в Риге? Но здесь большая политика. «Шелл» финансирует избирательную кампанию правящей партии. Они если не всесильны, то очень влиятельны. Очень! Что я скажу начальству? Что однорукий генерал, оставшийся не у дел, угрожает газетным скандалом? Согласитесь, это никого в Лондоне на напугает.

– Вы забыли про Сухомлинова. Он ходатайствовал за Лыкова перед государем.

Элиот возразил:

– А что толку? Над статским советником сломали шпагу. И теперь он сидит… в Литовском замке, я правильно помню?

– Правильно.

– Ну и о чем я сообщу правительству? Если ваши собственные власти предали достойного человека. Как я попрошу? Какие аргументы предъявлю? Такие вопросы решаются на уровне министров иностранных дел. А тут какой-то статский советник. Вы хоть представляете уровень проблем, которые там затрагиваются? От них зависит судьба мира! Никогда, слышите, никогда наши министры не будут обсуждать такие мелочи, как жизнь Лыкова.

Генерал-майор откатился, поправил боевые порядки и опять перешел в наступление:

– Послушайте, Александр. Мы ведь с вами профессионалисты. Мы особая каста, все наперечет. И вот один из нас просит другого об одолжении. Какие там министры? Тьфу на них. Эти временщики приходят и уходят. А мы в этом ремесле пожизненно. Я обращаюсь к вам с личной просьбой. Это что-то значит? Мы не виделись четырнадцать лет. Завтра, быть может, и вы меня попросите об одолжении.

Англичанин опять уткнулся в чашку:

– Я никогда не занимался азиатскими делами. Даже не знаю, о чем вас просить, ежели что…

Таубе поморщился.

– Зачем врать? В тысяча девятьсот четвертом году вы участвовали в военной экспедиции в Тибет под началом Янгхазбенда. И даже были легко ранены в руку при штурме дзонга[119] Гьяндзе. А в шестом году? Вы четыре месяца провели в Кашгаре. Собирали там гербарий?