Лыков-Нефедьев сообщил:

– В секретном столе есть несколько паспортов, но их выдают только с разрешения Николая Августовича.

– А стибрить один нельзя?

– Стибрить? Из Особого делопроизводства Генерального штаба?

– А хоть бы и так.

Виктор Рейнгольдович вскочил и начал ходить по комнате.

– Выехать я могу по своему дипломатическому паспорту, он остался от прежних времен. С чужой фамилией и моей фотокарточкой. Маршрут проложу через Вену и Триест. Сделаю петлю и пролезу в Немеччину с запада.

– Если Федор Федорович под наблюдением, вы сами пропадете и его погубите, – предостерег старшего младший.

– Поучи ученого! – огрызнулся барон. – Скажи лучше, сумеешь украсть документы?

Штабс-капитан покачал головой:

– Нет. Они строго охраняются, я птица не того полета. А если попробовать через Департамент полиции? У них собственный паспортный стол для нужд Заграничной агентуры.

– Дельная мысль, – согласился Таубе. – Схожу к Белецкому, поклонюсь в ноги. Совру что-нибудь подходящее.

– Врать не придется! Скажете, что отца выручаете, – предложил Павел.

Самовар тем временем вскипел. Разведчики сели чаевничать, и штабс-капитан начал аргументированно возражать его превосходительству:

– Ехать в Германию вам никак нельзя.

– Почему?

– У вас, извините, одна рука. Убойная примета. Швабы сразу вычислят. Сами знаете, как они следят за чинами Генерального штаба, имеющими отношение к разведке.

Таубе подумал и нехотя согласился с этим доводом. Он стал предлагать другие варианты:

– Можно вызвать Буффаленка в Австро-Венгрию, там надзор слабее.

– Возражаю. В последнее время Эвиденцбюро[124] стало работать гораздо лучше. Потом, австрияками у нас в Особом делопроизводстве занимается полковник Самойло, без его помощи вы туда не проникнете. А он потребует санкции все того же Монкевица.

– И что выходит? – рассердился Таубе. – Никуда ехать нельзя, остается сидеть дома и ждать, когда Фридриха Гезе казнят как русского шпиона?

– Ехать надо, – рассудительно сказал Павлука. – Но в третью страну. В ту же Швейцарию, например. Это у себя дома швабы всесильны и могут выставить армию филеров для слежки за Гезе. В Швейцарии их возможности буду много меньше. У вас появится шанс.

– А он ранее выезжал туда? Где вы с ним обычно встречаетесь?

– В Вене первый раз. Потом в Земмеринге. А в последний год только обмениваемся письмами через почтовый ящик, личных встреч давно уже нет. Вы сами мне запретили!

– Но мне необходимо встретиться с Федором. Так, чтобы никто за нами не проследил. Что думаешь? Ты сейчас лучше меня знаешь ситуацию в Европе. Как бы поступил?

Лыков-Нефедьев потер затылок:

– Да… Вам нужно поговорить обстоятельно, это самое меньшее час. И так, чтобы вы незаметно пришли и незаметно ушли. А сторонний наблюдатель остался бы уверен, что этот час Фридрих Гезе провел не со связником. Так?

– Ну, близко к правде. Что Гезе общался с кем-то, не внушающим подозрений.

– Это кто, проститутка? – оживился штабс-капитан.

– Или женщина с широкими взглядами, – дополнил барон.

– Где еще мужчина средних лет может провести час? – стал рассуждать Павлука. – Доктор, адвокат, любовница, массажист… Кого забыл?

– Деловой партнер, газетчик, биржевой маклер, – подхватил Виктор Рейнгольдович. – Мы близки к догадке. Ну? Бабушек-тетушек у Гезе нет. Невеста? Такой персонаж надо долго готовить. Гадалка?

Лыков-Нефедьев воскликнул:

– Точно, гадалка-хиромантка!

– Погоди. Вот Федор пришел к гадалке. Я там его уже поджидаю. Мы беседуем, он уходит, а я остаюсь. Выжидаю время и тоже удаляюсь, так же незаметно, как и пришел. Верно?

– Ну…

Таубе продолжил:

– А затем туда приходят германские филеры и пытают твою гадалку. Или подкупят, или запугают, но заставят рассказать, как у нее в салоне встречались двое мужчин. Вместо сеанса хиромантии.

– Вы прикинетесь любовниками, – заявил Лыков-Нефедьев. – Будто бы у вас тайное свидание.

– Вот еще, на старости лет изображать бугра…

– Для пользы дела.

Вдруг штабс-капитан хлопнул себя по ноге:

– Идея!

– Говори, – потребовал Виктор Рейнгольдович. – Мужеложца играть не надо?

– Не надо. Фридрих Гезе зайдет к портному. Заказывать тройку.

– Это как?

– Как в жизни делается. Зашел, посмотрел образцы материи, выбрал фасон, с него сняли мерки. Как раз час и пройдет.

Таубе посветлел лицом.

– Хорошо придумал. А я спрячусь в комнатах заранее. Вот только где взять такого портного в Швейцарии? Чтобы подыграл.

– У Лаврова, – пояснил штабс-капитан.

– У Владимира Николаевича? Верно! Полковник уже завел себе нужного человека?

– Доложил, что завел. И портного, и бакалейного торговца с адвокатом.

Полковник Лавров, первый начальник контрразведки Петербургского военного округа, заболел туберкулезом и вышел в отставку. Он поселился в Лангедоке, где климат был для него подходящим. Но параллельно с лечением полковник создавал «организацию номер тридцать» – первую зарубежную резидентуру Военного министерства. Ее деятельность охватывала Швейцарию и Германию. В Цюрихе Лавров организовал явочную квартиру для свиданий с агентами. Встречи проходили в ателье мужского портного.

Так составился план. Однако от слова до дела еще семь переходов. И генерал-майор отправился к Белецкому.

Новый директор Департамента полиции еще в декабре обещал помогать освобождению Лыкова. Виктор Рейнгольдович с этого и начал. Ему необходимо срочно и в тайне ото всех выехать за границу. Нужен паспорт, но не российский, а французский или, еще лучше, швейцарский. С его карточкой.

Степан Петрович вызвал к себе ротмистра Лиховского, пояснив барону:

– Это офицер ОКЖ, который заведует швейцарским отделением Заграничной агентуры. Он как раз приехал за инструкциями.

Директор приказал ротмистру выдать генерал-майору Таубе швейцарский паспорт для выполнения секретного задания правительства. Не задавая лишних вопросов, Лиховский отвел Виктора Рейнгольдовича в канцелярию Особого отдела. Следом спешил неимеющий чина Козлов, фотограф Восьмого делопроизводства. И спустя два часа барон вышел из здания на Фонтанке с паспортом Швейцарской конфедерации на имя Якоба Изензе.

Пожалуй, это была самая трудная часть плана Таубе – Лыкова-Нефедьева. Столь быстрая удача вдохновила генерал-майора. У него возникло ощущение, что все закончится хорошо…