Все синее. Трава синяя. Девушки синие. Жена подала огурцы со сметаной синющие. Не пробовали синие огурцы? Гадость!

Естественно, в среду хочется хрустящих зеленых огурцов с пупырышками. Надел зеленые очки и хрусти на здоровье! На работе зарплату зелеными выдали! Две тыщи зеленых! В очках скупить можно все!

В зеркале сам зеленоглазый, весь молодой!

Кажется, можешь перевернуть весь мир позеленевший!

В ночь с зеленого на четверг просто чешутся руки.

Утром бегу, не позавтракав, цепляя очки с дальнозоркими стеклами — надо определить фронт работ…

Подробно видишь линию фронта: не поймешь, где свои, где чужие. Перебежками в укрытие, в дом.

Почему не увидеть все таким, как хочется!

Чтобы совпало, надеваю розовые очки. Надеваю в пятницу. Пятница — жизнь в розовом цвете.

В ванной любуешься своим розовым телом. Надеваешь розовые носки с розовой дырочкой. Жена орет, а глаза добрые, розовые.

По телевизору новости одна другой розовее.

И суббота! Летишь в очках с простыми стеклами, надеясь — дело не в стеклах! И спотыкаешься обо все нерозовое. Оно кругом!

Глаза жены накрашены, точь-в-точь — тараканы. В углу тараканы шевелятся, как глазки жены.

Зажмурившись, жду воскресного вечера. Надеваю выходную оправу без стекол. Чтобы не выбили. Иду в ресторан. Там смело мешаю цвета. И все приобретает желанный цвет. Затрудняюсь назвать, какой именно…

Кто дал по голове — не разглядел. Хорошо, в оправе не было стекол.

В понедельник надеваю оправу с темными стеклами, чтобы после вчерашнего меня никто не видел. Мрак полный.

Но я знаю: дома лежат синие очки!

Пизанцы

Садоводству нашему двадцать лет.

Тогда не сейчас, строили из чего могли, как могли.

Получились дома — стиль «сикось-накось», однако не падают!

Народ с утра вписывается в архитектуру, идет накренившись, держа равнение на пизанскую башню.

Один дом Пичугиных торчит ровно, чем с мысли сбивает. Красивым покрашен, резные наличники! Горка альпийская вечно в цветах!

Вечерами народ отдыхает, песни поют. Пичугиных зовут — извиняются, мол, непьющие! А на трезвую голову и соловей не споет.

Соседи выпьют, попоют, подерутся, и после сон легкий. А Пичугиных на драку не выманишь. Мол, навоз разнести, прочие отговорки.

Поджигали их дважды. Отстраивались! К бабке не ходи, третий раз подожгут!

Если отстроятся заново — терпение может лопнуть! Тогда народ за себя не ручается.

Окуньки

В семье Окунько четверо: Окунько-отец, Окунько-мать, Окунько-сын и Окунько-пес. Симпатичный большой пудель. Перед сном его пошел выгуливать Окунько-сын, тринадцати лет.

Их нет полчаса, час.

Окунько-отец, чертыхаясь, уходит искать собаку и сына.

Через час приходит один:

— Лично я ложусь спать, мне на работу!

Окунько-мать тихо плачет и уходит искать собаку и сына.

Проходит еще час. Нет ни собаки, ни сына, ни жены.

Окунько-отец вскакивает с кровати, в тапочках уходит в ночь, в надежде найти хоть кого-нибудь!

Возвращается жена. Она без ключей. Звонит в домофон.

Никто не спрашивает: «Кто там?» Окунько-мать рассуждает: муж ушел искать — и всех, очевидно, зарезали.

Садится на скамейку, рыдает.

Появляется окоченевший сын, потерявший собаку. Мать кидается к нему, обнимает. Подходит издерганный отец, мысленно похоронивший семью. Все целуются так, будто попали под амнистию.

Окунько-отец, насвистывая, достает ключи.

И тут еще подлетает долгожданный пес! Радуясь — наконец все вышли с ним поиграть, — выхватывает из рук отца ключи.

В этот момент проходит медленно кот!

Пес бросается за котом. Сын за псом.

В темноте отец и мать Окуньки ищут в луже ключи, шепотом выясняя, кто во всем виноват.

Отец ворчит: если бы он тогда не женился, то спал бы спокойно пятнадцать лет подряд!

Жена возражает: если бы не он, она спала бы совершенно в других условиях с другими людьми в центре города, а не искала бы по ночам в лужах ключи!

Из темноты возникает Окунько-сын с большим чемоданом и возбужденно шепчет:

— Папа, смотри, что я нашел!

— Всем стоять! — командует милиционер, слепя глаз фонариком. — Только что квартиру ограбили, там был именно такой чемодан!

В милиции разобрались, похихикали и пообещали привести пропавшую собаку по адресу.

Измотанные Окуньки бредут домой. Около парадной, виляя хвостом, сидит чертов пес! В зубах у него ключи.

«Что бы мы делали без собаки!»

Вчетвером поднимаются по лестнице. Дверь квартиры открыта настежь. То ли отец забыл закрыть, то ли именно их квартиру ограбили.

Окуньки кидаются проверять свое. Слава богу, ограбили кого-то другого.

Попадали на кровати.

Часа в четыре звонок.

— Кто там?

— Милиция.

Услышав слово «милиция», Окунько-пес заходится чудовищным лаем. Озверевший от бессонницы сосед головой долбит стену.

Окунько-сын зажимает собаке пасть. Та продолжает лаять. Звук, выходящий через другое место, ужасен!

Окунько-отец, не зажигая свет, открывает дверь. Входит милиционер:

— Нашли вашу собачку!

Мокрая дворняга юркнула в комнату.

— Еще не хотела домой, дурочка! Спокойной ночи!

Окунько-пес, проверяя, не украдена ли его косточка,

натыкается на дворнягу. Они сцепились с лаем, хрипом,

по всем правилам. Стучать начали сверху, сбоку и даже в окно, хотя квартира на двенадцатом этаже.

Кто-то орет: «Вызови милицию, наконец! Девушку пригласил, а тут не дом, а псарня!»

Милиция приехала быстро. Когда полуживые Окуньки, растащив собак по углам, рассказали все по порядку, милиционеры начали смеяться. За ними захохотали Окуньки. Завыли запертые собаки.

Тут ворвался сосед, в нижнем белье, босой, в руках топор. Увидев милицию, сразу успокоился.

Когда ему рассказали, что произошло, он начал смеяться, уронил топор на ногу и взвыл так, что везде погас свет.

Милиционер сказал:

— Вам еще повезло, что топор упал обухом и на ногу. Один товарищ попал острием по совершенно другому месту.

Сосед перестал стонать и, счастливый, поковылял к себе.

Милиционеры в темноте отловили лишнюю собаку и уволокли за собой. Хлопнула дверь. Окуньки попадали на кровати.

У двери, свернувшись калачиком, блаженствует дворняга. Милиционеры в темноте по ошибке увели из дома пуделя.

На улице пудель упирается, хрипит:

— За что в отделение, менты поганые!

В кустах кот мурлычет:

— Наконец милиция занялась настоящим делом!

Дворняга прокралась на кухню и видит открытый холодильник, из которого чем только вкусно не пахнет! Она выволакивает и жрет все подряд, с ужасом понимая, что утром ее, наверное, убьют.

— Но до утра еще далеко! — рассуждает дворняга, лакая из упавшей бутылки портвейн.

Выпив и закусив, дворняга чувствует: если сейчас не споет, она кончится! Набрав воздуха, завывает дурным голосом.

Жильцы просыпаются и все разом кидаются на стену.

Дом падает набок.

Дворняга куда-то летит, успевая подумать: «Хорошо, сосиски успела съесть перед смертью! Пудель вернется, а сосисок нету! Тут он и удавится!»