– Кажется? – Зарт вскинул бровь. – Эти люди здесь?

– Да. Мы привели их на заставу. По их словам, они планировали вступить в ополчение.

– Крестьяне?

– Один из них охотник на мертвяков. Второй – его помощник. Третий – вернее, третья – женщина, собирательница душ. У них есть королевская грамота.

– Сейчас развелось много грамотеев, и бумаги легко подделываются.

– Я внимательно ее рассмотрел. Она очень похожа на настоящую.

– Что ж, если эти люди хотят воевать, значит, так тому и быть.

– Эти люди не вполне обычны.

– Да я понял. Охотник и собирательница душ…

– Я не о том. Помощник охотника – хромой. Вернее, калека. Он шагу не может ступить без костыля. А женщина слепа.

– Ты шутишь?

– Ты когда-нибудь слышал, чтобы я шутил?

– Не припомню.

– Я серьезен.

– Значит, калека и слепая? И они тоже собираются воевать?

– Кажется, да…

Зарт недоверчиво хмыкнул, подергал себя за ус:

– Я хочу на них посмотреть.

– Они под навесом у третьей казармы.

– Но не сейчас… – глянул в окно Зарт. – Дождь…

Гиз и Огерт стащили кольчуги, выгребли из карманов все, что могло звенеть и бряцать, запахнулись в темные плащи, осмотрели друг друга.

– Нужны ли эти предосторожности? – пробормотал Гиз. – Мы не воры и не шпионы.

– Вот и будешь это доказывать, когда попадешься… Лучше подстраховаться…

Лошади косились на перешептывающихся людей, напирали, тянулись мордами, то ли подачку выпрашивая, то ли ласку.

– Значит, как договорились, – сказал Огерт. – Ты идешь к воротам, я – к реке. Далее – ты вдоль стены, я по течению.

– Уже третий раз это повторяешь, – недовольно сказал Гиз. – У меня хорошая память.

– Зато у меня… не очень…

Они еще постояли, обсудили, что будут говорить, если кого-то из них поймают, помолчали немного. И разошлись.

Под стропилами неуверенно чирикнул воробей, завозился, сыпля трухой.

Потом стало тихо.

Ишак все же нашел себе сухое местечко, заснул стоя.

Задремала Усь, смирившись с тем, что сегодня хозяйка не отпустит ее на мышиный промысел.

Успокоились лошади.

А Нелти все сидела, зарыв ноги в солому и напряженно слушала, как шелестит, скрадывая все звуки, ночной дождь.

Ей казалось, что время загустело, словно кисель.

Свеча догорала…

Зарт отпер железный ящик окованной прочной тумбочки, выдвинул его, достал две свечи, укрепил их на заляпанном салом подоконнике, зажег с помощью острой лучины. Сказал, глядя в темное окно:

– Нужно бы выставить дополнительные посты… Где твои люди, Смар?

– Отдыхают. Спят уже, наверное.

– Ну, пускай…

За дверью скрипнули половицы – кто-то прошелся по коридору – может быть, хозяин все никак не мог напиться, а может кто-то из его постояльцев, мучась от бессонницы, решил немного прогуляться.

– Не буду никого тревожить, – решил Зарт. – Пускай все как следует отдохнут. Сегодня, наверное, последняя спокойная ночь… – Он подавил зевок, сел на мятую постель, ссутулился устало, опустил голову.

– Тебе тоже не помешало бы отдохнуть, – сказал Смар.

– Не спится, – ответил Зарт. – Лягу, закрою глаза и все думаю о чем-то, думаю… Слышал, Генрот со своими людьми пропал?

– Да.

– Вряд ли уже вернется. Он должен был сжечь Гусиный Хутор, там прятались мертвяки. А вернувшийся вчера Ролм рассказал, что видел издалека, как в хутор вошел еще один отряд мертвяков… Большой отряд… Боюсь, Генрот попал в ловушку… И это я его туда отправил…

– Хутор сгорел?

– Не знаю. Сижу здесь, и ничего не знаю. На поле боя легче было. А здесь… – Зарт махнул рукой. – Есть не хочу, спать не могу. Все думаю что-то…

– А может сделаем вылазку?

– Хватит уже вылазок. У меня приказ копить силы, беречь людей. А мертвяки… Никогда толком не знаешь, сколько их. Начнешь сражаться – а их все больше и больше. Все лезут откуда-то. Смотришь, а твои товарищи уже на их стороне бьются. Против тебя… И думаешь – а если ты сейчас так же? Упадешь, истечешь кровью, а потом встанешь уже мертвый, и как кукла…

– Новая должность тебя впрок не пошла, – невесело усмехнулся Смар.

– Сам знаю… Мысли одолевают, да еще сплошные заботы – голова кругом идет. Кухня, снабжение, строители – все ко мне. Теперь еще и местные повадились: то кто-то из бойцов украл что-то, то подрался, то жену чужую в углу прижал. В своих-то я уверен, а вот ополченцы. Эх! Никакого сладу с ними. Сечь бы их для порядка – через день каждого третьего, да ведь роптать начнут, побегут. А у меня четкое распоряжение – копить силы. А что это за силы? Голытьба! Отребье! Расстройство одно! Крестьяне-пахари, кузнецы-ремесленники, плотники. А может и воры среди них затесались, или еще кто. Разве по наружности угадаешь? Разве за всеми уследишь? На днях еще один труп нашли, не слыхал еще? Четвертый уже. Ведь свои же, гады, режут! А кто? Не узнаешь! Чего делят? Непонятно! И что у них там в казармах творится? На поверхности, вроде бы, тишь да гладь. А на самом деле? Ополченцы треклятые!..

Нелти насторожилась. Ей почудилось, что где-то неподалеку хлопнула дверь.

«Ну мало ли кому прогулять вздумалось, – попыталась успокоить себя собирательница. – А может и не дверь это вовсе. Может даже и не стукало ничего. Так – послышалось».

Она легла на спину, закопалась поглубже в солому, укрылась дерюжкой.

Ну а если сейчас кто-то сюда прийдет? Увидит, что Гиза и Огерта на месте нет, начнет выяснять, куда они делись, тревогу еще поднимет…

Она чуть приподняла голову, вслушиваясь в ровный шум дождя…

Да с чего тревогу-то понимать? Не из-под ареста же они сбежали? Ходить по деревне запрета не было…

Спящие лошади переступали с ноги на ногу, всхрапывали порой. Под крышей навеса что-то шуршало время от времени – то ли птицы возились на стропилах, то ли летучие мыши, то ли мыши обычные рылись в соломе…

Нелти уже почти уверила себя, что подозрительный стук ей почудился, но тут спящая под боком Усь зашевелилась, выползла из-под руки хозяйки. Нелти погладила кошку по голове, провела ладонью перед мордой – кошачьи уши были насторожены, жесткие усы распушились.

– Что там, Усь? – шепнула собирательница.

Кто-то приближался.