– Это потрясающий рисунок, – восклицает Айви. – Очень необычный. Но зачем ты нарисовала ее за решеткой?

– Я не знаю, – честно признается Джейн. – Я ничего не хотела сказать.

Айви вглядывается в ее лицо.

– Джейн, ты в порядке? – спрашивает она. – Ты выглядишь… растерянной.

Раз уж Айви об этом спрашивает, Джейн понимает, что так есть.

– Знаешь, – объясняет она, – я и правда весь день сама не своя. Как будто мошки летают перед глазами.

Айви протягивает руку и обхватывает Джейн за плечо, где щупальца медузы. От прикосновения коридор приобретает четкие очертания, а непрекращающееся давление в ушах спадает. От Айви пахнет хлоркой. Ее рука теплая, а улыбка нежная.

– О, – протягивает Джейн, размышляя, насколько странно это будет выглядеть, если она обнимет Айви.

– Спасибо. Жонкили. Я оставлю их. Прости. Сегодня действительно странный день.

Не выпуская ее руки, Айви засовывает нарцисс за ухо Джейн. Щекотно. Джейн краснеет.

– Может, ты слишком много работаешь? – предполагает Айви.

– Не знаю, – отвечает Джейн. – Сегодня в воздухе что-то витает.

– Что ж, будь осторожна. Люси в тюрьме, – говорит Айви. – Ты же не хочешь, чтобы она увидела этот зонтик.

– Нет, – уверяет Джейн. – Я не думала, что так получится. Нужно убрать лишнее.

– Ох, черт, ты уверена? Это великолепный зонтик. Просто… правда, он вряд ли подойдет для Люси. Я имею в виду, ты считаешь ее мошенницей?

– Конечно нет!

– Разве она не частный сыщик? Кажется, она сама сажает людей в тюрьму.

– Мне очень стыдно, что так вышло, – говорит Джейн.

– Не надо. Но пожалуй, стоит вернуть его в комнату до того, как она увидит. Давай мне. – Айви тянется к ручке зонта. Когда Айви отпускает руку Джейн, неразбериха воцаряется снова.

– Люси идет, – шепчет Айви. Она дергает зонт. – Отдай. Я отнесу его в твою комнату.

Ей приходится буквально вырвать зонтик из пальцев Джейн. С озадаченным видом девушка уходит прочь по коридору к комнатам Джейн.

Люси Сент-Джордж оказывается позади Джейн.

– Прости.

– Извини. – Джейн отходит в сторону.

Бледная и напуганная, Люси шагает по коридору и натыкается на Джейн. Та спрашивает:

– Что случилось?

– Ничего, – отвечает Люси и бросается вперед как ошпаренная.

– Как ты себя чувствуешься сегодня? – кричит Джейн ей вдогонку. – Я, например, странно!

Люси останавливается. Оборачивается, напряженная и, кажется, озадаченная. Она тоже держит книгу.

– Ты когда-нибудь любила кого-то, – задумчиво начинает Люси, – зная, что и тебя тоже любят, вы находите друг друга привлекательными и между вами так много хорошего, но это уже не имеет значения, потому что есть и такое дерьмо, которое напрочь перекрывает все остальное?

– Ты говоришь о Рави? – уточняет Джейн.

– Я сделала неправильный выбор, – заключает Люси и сдавливает виски. – Голова раскалывается. У тебя тоже?

– Что ты имеешь в виду под неправильным выбором? Ты о Рави?

– Ох, их сотни. О Рави не может быть и речи. Поверить не могу, что я говорю тебе об этом. Не обращай внимания.

– Произошло что-то криминальное? – беспокоится Джейн, вспоминая про зонт.

Глаза Люси расширяются.

– Почему ты спрашиваешь об этом именно меня?

– Извини, – смущается Джейн. – Сама не знаю, с чего вдруг. Паршиво себя чувствую.

В этот момент разгоряченный Рави выбегает из спальни Октавиана, обхватает Джейн за талию и грубо отодвигает, освобождая себе путь. Он шагает через зал к своим комнатам, его лицо мокрое от слез. Он даже не взглянул на Люси, провожающую его тоскливым взглядом.

Телефон Люси начинает звонить, но она не реагирует. Она все еще смотрит в сторону Рави.

– Телефон звонит, – говорит Джейн.

– Что? Ах да. – Люси охлопывает сначала передние карманы, потом задние и наконец достает телефон, медленно двигаясь к центру Дома.

– Да. Что случилось, пап?

Джейн остается в дверях с неугомонным псом, который бьется о ее лодыжки с такой силой, словно намеревается лишиться сознания.

Октавиан и Киран все еще в комнате, старательно избегают смотреть друг другу в глаза.

– Значит, только пропажа скульптуры может вас заставить навестить пожилого отца? – вздыхает Октавиан, устало потирая лицо.

– Ты тоже не искал со мной встречи, папа, – говорит Киран. – Хотя знал, что я дома.

– Почему я должен навязываться, когда мне не рады?

– Если бы Шарлотта вернулась домой, – замечает дочь, – ты не сидел бы вот так, ожидая, когда она решит зайти.

– Это совсем другое, – возражает Октавиан. – Шарлотта ушла без предупреждения. Я понятия не имею, куда она делась и почему.

– Если бы я так ушла, – говорит Киран, – ты обвинил бы меня в эгоизме и инфантильности. А после исчезновения Шарлотты ты совсем скис. Слишком много куришь, перестал принимать душ и постоянно спишь. Ты знал вчера, что я приеду, и даже не проснулся.

– Киран, – с укором вздыхает Октавиан. – Ты хочешь сказать, что я люблю свою жену больше, чем родную дочь? Что я не был бы обеспокоен твоим исчезновением? Ты действительно в это веришь?

– Я лишь говорю, что пора возвращаться к жизни, – начинает сердиться Киран. – С каких это пор ты спишь целыми днями? Почему тебя совсем не волнует, что наша скульптура пропала?

– Итак, – говорит Октавиан, повышая голос. – Ты злишься на меня, потому что я подавлен? Должен ли я злиться на тебя, потому что подавлена ты?

– Да! – кричит Киран. – Ты должен! Ты должен выводить меня на долгие скучные разговоры о том, как мне нужна работа, или о том, что я выбрала не того парня и рушу свою жизнь!

– Ты выбрала не того парня! – почти кричит Октавиан. – Ты разрушаешь свою жизнь!

– Так и говори! – Киран начинает рыдать. – Не нужно слоняться тут в своих тапочках, страдая по Шарлотте, и плевать на все, что происходит вокруг!

– Мне не плевать! – оправдывается Октавиан. – Я просто…

Он останавливается и снова потирает глаза:

– Я просто устал.

– Так выйди прогуляйся! Поплавай! Съезди в Нью-Йорк и купи картину! Конечно, ты устал, ты же никогда ничего не делаешь!

– Я не мог мыслить разумно еще до того, как Шарлотта ушла.

– Я понимаю, что тебе больно, папа!

– Нет, – говорит Октавиан. – Нет! Дело не только в этом. Она как будто забрала часть моего сознания с собой, когда исчезла. Я запутался, и единственное, чего я хочу, – оставаться в библиотеке. Меня постоянно клонит в сон.