Она достала своего миниатюрного дракона и положила его перед свитками, пытаясь представить, как он летит над домами.

Ей было очень трудно сосредоточиться: ушибленная спина и ноющие бедра адски болели. Она все время думала об Энее, которому посчастливилось увидеть настоящего дракона. И все те люди на рынке, которые рассказывали о реальных случаях встречи… Почему ей приходится изображать их на бумаге? Почему она не могла также перейти на второй диск реальности? Брисеида хотела верить в химеры. Она уже верила в них. Этого должно быть достаточно, чтобы изменить ее точку зрения. Я верю в химер, повторяла она про себя, выводя дракона за драконом. Она верила, она верила…

Фу Цзи выглядел не лучше, чем накануне. Это также обеспокоило ее. Он ответил на приветствие Брисеиды, сидя, как и каждое утро, за своим рабочим столом. Но впервые с момента их приезда он не спросил ее об их исследованиях и не высказал никаких слов поддержки.

На рассвете Брисеида нашла Ло Шэнь в сушильной комнате, сортирующей кучи рисовых зерен, с палочками в каждой руке. Она предложила гораздо более веселую игру, которая развеселила бы Фу Цзи. Ло Шэнь согласилась. Оставалось выяснить, сможет ли девочка дать Брисеиде то, о чем она просила…

– Где все?

Бай стоял на пороге библиотеки, держа под мышкой кисточки с краской.

– Лиз и Оанко где-то поблизости, а Энндал – в городе. Леонель и Эней репетируют оперу про Менга, – сказала Брисеида, не отрываясь от своей картины.

– Дорогой Чу Менг! – воскликнул Бай, швырнув свитки из своих рук на журнальный столик.

Бумаги опрокинули вазу с кистями, которая упала и с громким треском разбилась о пол.

– Schweige der Vogel! Schweige, verdubbt! Wirst du schweigen, Schwachkobf![1] – в панике закричала птица, летая во все стороны.

Брисеида выронила кисть.

– Она… Она говорит! – воскликнула она.

– Конечно, – вздохнул Бай, подбирая осколки вазы. – Это птица майна. Они гораздо лучше, чем попугаи. И гораздо более надоедливые. Но сам император подарил ее моему брату, так что…

– Я не понимаю… – сказала Брисеида, подходя к клетке.

– О, большую часть времени она насвистывает всякую ерунду. Но если ты посмотришь ей прямо в глаза, она может повторить твои слова. Попробуй и увидишь, – сказал он, выражение его лица оставалось отстраненным.

– Я не понимаю, – повторила она, осматривая птицу.

Она никогда не изучала немецкий язык, но за свою жизнь слышала его достаточно, чтобы с уверенностью опознать его. Птица говорила по-немецки. Как она могла узнать эти слова?

Леонель. Конечно. Он сказал им, что он солдат с фронта Первой мировой войны, и Брисеида решила, что он француз. Но он никогда не говорил им о своей национальности… Говорила ли птица по-китайски с момента их прибытия?

– Я не понимаю! – пискнула птица, испугав девушку.

– Она сегодня не в настроении, – прокомментировал Бай. – Просто тараторит. Видите ли, слова не приносят пользы без идей, которые в них заложены. Этот летающий вредитель – живое тому доказательство.

Он постучал по клетке птицы, и она улетела, щебеча: «Schweige der Vogel! Schweige!»

– Поэты ведут неправедную борьбу, – сказал Бай. Истина находится в другом месте, она скрыта в… в отражении всех и всего. Я помню.

Бай обошел рисунки Брисеиды, разложенные на полу.

– Что это за мазки?

– Вчера во время игры в поло мне рассказали вашу историю, – заговорила Брисеида. – Канцлер Ли сказал мне. Как Менг выгнал вас со двора. Я действительно…

– Видишь ли ты, как я мучаюсь с такими деталями, прорисовывая каждую рыбью чешую? Смотри! – воскликнул Бай, разворачивая на столе одну из своих картин, на которой был изображен красный дракон, обвивающийся вокруг горы. – Один мазок кисти выражает сущность зверя, оживляет его!

– Что, если у меня нет способностей к рисованию? – вздохнула Брисеида.

Девушка наблюдала за Баем краем глаза. Может ли она рискнуть и рассказать ему обо одном из своих открытий, чтобы увидеть его реакцию?

– Я слышала о еще более быстром способе увидеть ци, – попыталась она. – С помощью зеркала…

– Что это за бред? Требуется время на то, чтобы почувствовать ци! Нельзя обманывать, даже бабочке приходится быть куколкой, прежде чем она вылупится!

– Просто у меня так мало времени…

– У тебя было бы больше времени, если бы ты не тратила его на клоунаду на поле для игры в поло! Давай приступим к работе.

Нахмурившись, Брисеида снова взяла в руки кисть.

Она рисовала часами, думая о том, что же Эней и Леонель расскажут вечером.

Во второй половине дня Ло Шэнь принесла ей надежду со свитком, которого она так ждала.

– Спасибо, – сказала она, развернув документ, чтобы полюбоваться китайскими иероглифами.

– Это было просто, – ответила Ло Шэнь не без гордости. – Фу Цзи всегда оставляет их на одном и том же месте.

– Он подписал? Его почерк узнают? – Ло Шэнь решительно кивнула.

– Он не подписывает черновики.

– А ты… Ты уже поиграла с Лиз?

– Немного, – ответила Ло Шэнь, ее глаза сияли. – Но тссс! Никому не говори об этом!

Вечером она наконец ворвалась в библиотеку с криком:

– Они здесь! Они вернулись!

Она бегом направилась за Брисеидой по дворам, пересекая их, чтобы присоединиться к Лиз и Оанко, которые уже были в комнате своих спутников.

– Итак?

– Хорошая новость, – сказал Эней, опускаясь на матрас, – нам дали карт-бланш на выступление. И это очень весело. Плохая новость в том, что за нами присматривают, поэтому мы не можем бродить по дворцу. Возможно, у Элиты недостаточно сил, чтобы атаковать нас напрямую, но у них достаточно сил, чтобы усложнить нам жизнь.

– Министр Сяо часто навещал нас, – добавил Леонель.

– Он ведет себя точно так же, как и в первый день в тронном зале: сканирует всех своими большими глазами, изучая каждый эпизод шоу, как будто ищет улики преступления. Он ненавидит нас, это очевидно, и если бы он мог угрожать нам, как угрожал тебе, Брисеида, перед Дворцом Созданий, то обязательно воспользовался бы этой возможностью. Сяо также много общается с тремя мастерами фэн-шуй, которые постоянно прерывают репетиции, чтобы предложить альтернативные варианты постановки, предвещающие славу генерала. Остается только удивляться, почему они так стремятся сохранить героический образ Менга, когда известно, как министр Сяо мешает ему. С самого начала он отказывался раскрыть кому-либо результаты своего расследования деятельности Персидского братства. И Менг прекрасно знает, что именно Сяо заставил императора медлить в созыве южных войск. Бедный канцлер Ли пытается вписать все навязанные ему изменения в сценарий, не потеряв нить повествования… Он мудрый человек, никогда не теряет самообладания и старается видеть во всем только хорошее…