– Очень интересно, – сказал Энндал, – осталось понять, как все это использовать.

– Я делаю все, что в моих силах, – искренне ответила Лиз.

– Мы все стараемся изо всех сил, – ответил Энндал, подняв руки.

Сам он не обнаружил ни единой зацепки. Рыцарь сохранял спокойствие и уверенность, но Брисеида чувствовала, как внутри него нарастает разочарование. Это же чувство вызывало у нее желание разграбить библиотеку, встряхнуть Бая, что есть силы, и яростно надрать задницы его драконам, чтобы они вырвались из своих пергаментов и наконец-то показали себя во всей красе. На следующий день она больше кромсала бумагу, чем рисовала, и смотрела на Бая каждый раз, когда он смотрел на нее.

– Завтра, – вздохнул Леонель вечером. – Опера, и все, что может произойти дальше… Наконец-то гонцы Менга отправились предупредить все войска. Но боюсь, что уже слишком поздно.

– Я поговорю с Менгом, – говорит Энндал. – Он должен знать, что до нас дошли слухи об опере.

Лиз кивнула, выглядя обеспокоенной.

– Чем больше я слушаю Ло Шэнь, тем больше думаю, что брат Менга, Бай, должен быть одним из Элиты. Стражник сказал Энею, что пагода придает силу легенде о ткачихе. Элита стремится усилить значение истории, сделать ее реальной. И нет ничего более эффективного в оживлении легенды, чем ее воплощение самим императором. Действительно ли это удача, что император влюбился в Ян Гуйфэй? Бай познакомил их, напоминаю. Легенда, со своей стороны, смягчила народ относительно истории любви их императора. Двор прощает императору отсутствие политической жизни, ничего не делает, чтобы расшевелить его, а Элита получает больше пространства для маневра. Легенда и реальность питают друг друга на благо Цитадели. Это убивает двух зайцев одним выстрелом, и все благодаря внедрению Бая.

– А как насчет наложницы Ян Гуйфэй?

Лиз покачала головой:

– Там искренняя любовь.

– Я провожу свои дни с Баем, – ответила Брисеида. – Он просто рисует. Он не является частью Элиты.

Лиз приподняла бровь:

– Без давления Менга Бай все еще был бы при дворе, рядом с императором. Бай вполне мог попытаться устроить убийство своего брата, поскольку Менг – единственное препятствие для его бессрочного возвращения ко двору. Тот, кто дерзок, кажется непринужденным в любых обстоятельствах, но вынужден лавировать под радаром, потому что его поймали в ловушку в его собственной игре.

– Зачем тогда он учит меня рисовать? Это бессмысленно!

– Пока ты рисуешь, ты не думаешь о загадках Элиты.

– Поэтому мы просто свяжем его и заставим рассказать все об Альфе, – предложил Эней.

– Даже если бы он был частью Элиты, я не думаю, что Бай стал бы тем, кто так легко разглашает тайны, – ответила Брисеида.

– Он прекрасно знает, что Менг никогда не позволит нам причинить ему вред, – заявил Энндал.

– Нам нечем шантажировать его.

– Единственный способ разоблачить его – поймать с поличным…

– …Пока же он просто рисует весь день.

– Ну, не надо так забивать себе голову, – сказал Леонель. – К завтрашнему вечеру нам все станет известно…

На следующий день Брисеида отправилась в библиотеку еще более растерянная, чем прежде. Лиз умела найти нужные слова, чтобы убедить. Но она также была способна ошибаться. Она ошиблась насчет химер. Она может ошибаться насчет Бая.

Во внутреннем дворе, рядом с библиотекой, дверь в кабинет Менга была открыта. Брисеида заглянула внутрь и недовольно скривилась. Свернутый свиток со стихотворением Фу Цзи, который она положила на стол вместе со стихотворением студента с рынка, спрятанный среди других свитков со стихами, все еще был там. Каждый день Менг читал некоторые из них, но стопка росла слишком быстро. Мало-помалу свиток Фу Цзи, узнаваемый по коричневой бумаге, исчез под горой свитков. На этот раз Брисеида вытащила стихотворение из-под кучи и положила его сверху на виду у всех. Если они потерпят неудачу в роли борцов сопротивления, по крайней мере она могла бы облегчить бремя молодого человека. Она не позволит Менгу уйти, не дав Фу Цзи шанса блеснуть.

Бедный сын Менга выглядел таким же бледным, как и всегда. В последние несколько дней он решил запереться в своей комнате, чтобы сосредоточиться на работе. Брисеида видела его только во время еды: он опускал глаза в тарелку и молча ел…

Бай уже был в библиотеке.

Брисеида молча села на свое место, положила кисть на бумагу и притворилась, что ищет вдохновение, наблюдая за Баем. Она мысленно прокручивала каждый из их разговоров, представляя его в роли члена Элиты. Брат Менга, несомненно, был более внимательным, чем можно было судить по его пьяному поведению. Возможно, именно поэтому Менг так настороженно относился к нему. Художник очень удачно подобрал слова и в первый же вечер во дворце повел за собой весь мир, унизив Менга, не подавая виду, что сделал это своим стихотворением.

Бай оставался невозмутимым. Она ждала полчаса, прежде чем прочистила горло:

– Бай? Почему я рисую?

– Чтобы помочь твоему разуму поверить в то, что уже знает твое сердце.

Брисеида с подозрением ждала продолжения. Но он больше ничего не сказал. Она не знала, как снова начать разговор. К середине дня, зная, что оперное представление уже скоро, Брисеида забыла об осторожности.

– Леонель и Эней говорят, что магистраты тратят много времени на то, чтобы изменить историю оперы Менга. Они изображают его непобедимым, сверхчеловеком и безжалостным. Он отражает целые армии одной лишь своей волей, поднимает желтую реку, чтобы наказать продажных купцов… Для человека, презирающего фольклор, это уже чересчур, не находите?

– Может быть.

– Как ты думаешь, почему они так сильно утрируют?

– Не так уж сильно они утрируют. Просто посмотри на Менга.

– Он просто так выглядит. Он меня не пугает. И ты тоже.

– Это правда, – весело сказал Бай. – Мы формируем наши легенды, а они, в свою очередь, формируют нашу славу. Надо разобраться, кому выгоден этот маскарад.

– А ты знаешь, кому это выгодно?

Он не потрудился ответить.

– А ты пойдешь на представление?

Бай улыбнулся и начертал еще одну строчку на пергаменте.

– Может быть.

Голос Менга, раздавшийся снаружи, прозвучал как раскат грома.

– Ты думаешь, что я не смогу узнать стихотворение собственного сына?

– Генерал…

– Нет, Лян, нельзя так играть с людьми, особенно с собственным отцом! Это непростительно!

– Что ж, герой нашей семьи вернулся, – заметил Бай, обмакивая кисть в тушь.

– Мне нужно… кое-что сделать, – сказала Брисеида, вскакивая на ноги. Она последовала за сердитым голосом Менга в соседний двор.